В государстве, в провинциях царило открытое мздоимство, аппарат власти – как на федеральном, так и на провинциальном уровне, в органах правосудия, полицейской системе (МВД) – был насквозь пропитан коррупцией и взяточничеством. Гигантски увеличилась бюрократия, превысив численность, существовавшую в СССР в конце 80-х гг. Она все в большей степени придает государственной системе типичные черты административно-бюрократической системы, о которой я писал в своих книгах в предыдущие десятилетия, в условиях социализма [1]. Но новая капиталистическая реальность в России приобрела такие чудовищные свойства, которые абсолютно не были свойственны социализму постсталинской эпохи. И только апологеты, боясь, что общество качнется в сторону возвращения к социализму, стремятся «навешать» ему те явления, которые пышно расцвели в современной России: враждебное отношение людей друг к другу, мздоимство, предательство, безмерная жадность, предельная бытовая распущенность, отсутствие всякой морали, антиинтеллектуальное перерождение, культ богатства, презрение к умным.
Непрерывно свертываются провозглашенные конституцией гражданские и личные права гражданина. Жаловаться уже некому. Работодатель был волен поступать со своим наемным рабочим как ему заблагорассудится, поскольку профсоюзы разгромлены государством, – по существу, вернулись времена крепостного права. Минимальный уровень заработной платы был установлен умышленно на низком уровне (62 руб., т.е. 2 долл. в месяц), позволяющем новым хозяевам жизни осуществлять жестокую эксплуатацию наемного труда. Уровень жизни большинства людей был отброшен к уровню жизни конца 40-х гг.; профессор, который уже с 50-х и вплоть до начала 90-х гг. имел заработную плату в пределах 500–600 долл. в месяц, имеет заработную плату 80–120 долл. в месяц; учитель, врач – 30–40 долл. (на этой базе быстро стало развиваться весьма циничное отношение этих специалистов к выполнению своей традиционно благородной миссии, что никогда не было ранее свойственно учителям и врачам страны).
Оказалась извращенной сама суть федеративных отношений, сформированных с огромным трудом в политическом процессе 1990–1992 гг. и закрепленных в федеративном договоре, утвержденном 31 марта 1992 г. Отношения кремлевского правителя – Ельцина с губернаторами стали напоминать отношения в XVI – XVII столетиях между царем и воеводами. При этом открытое холопствование, поощряемое «царем», стало утверждаться в качестве обычной практики. Особенно показательны были эти отношения на уровне «верхней палаты» парламента, где заседали «царевы холопы» (губернаторы, то бишь сенаторы). Отношения правителя с Государственной думой – суть те же отношения: раболепие, низкопоклонство, страх перед «впадением в немилость» (роспуск). Власть перестала опасаться любых выборов – откровенные манипуляции, приносящие «избирательные победы» в любых условиях, стали обычным явлением, никого не удивляющим и даже не возмущающим. Интеллектуалы (интеллигенция), имеющие собственные суждения, – таковые, кажется, почти исчезли, кроме тех, кто воспевал добродетели власти.
Редкие писания, статьи, теле– и радиопередачи и пр., вскрывающие какие-то сомнительные дела и пороки властвующих и управляющих, перестали волновать общество, не говоря уже о самой власти. В обмен на поддержку Кремля провинциальные чиновники могли позволить себе практически любые действия, оставаясь безнаказанными. Время от времени «царь» встречался с «денежными мешками», или «олигархами», как их стали именовать, они, все вместе и каждый по отдельности, были обязаны своими богатствами лично ему, Ельцину, его камарилье – и они это прекрасно понимали и ценили. Что и доказали, добившись переизбрания в 1996 г...
Новый правитель – президент Путин вряд ли представлял первоначально всю внутреннюю, «технологическую» ущербность ельцинского государства, неполноценность парламента, судейского корпуса, правоохранительных органов, региональной и местной власти – т.е. всей системы, организации государства, механизмов функционирования политического режима. Это понимание не приходит ни в один, ни в два, и ни в три года – для этого надо изучать систему и работать многие годы в ней, к тому же иметь аналитические склонности. Скорее всего, Владимир Путин стремился «упростить» управление, заменить должностных лиц на «своих», лично ему обязанных. Вот и все реформы. Этой задаче позднее была полностью подчинена и деятельность по «девальвации» верхней палаты – Совета Федерации, а также создание каких-то «округов» во главе с генералами и политиками-неудачниками ельцинской эпохи. Этим же целям была подчинена и война в Чечне, так удачно «подоспевшая» к его начавшейся президентской кампании. Нет оснований полагать, что у Путина имелись какие-нибудь серьезно проработанные стратегические идеи по выводу страны из кризиса, когда общество безоглядно бросилось его поддерживать.
Читать дальше