Сергей Кургинян - Смысл игры и другие выступления

Вот кто бы из тех, кто это сейчас слушает, что бы ни думал по поводу меня, как действующего политического лица, и как бы ни оценивал мою политическую роль, но все знают, что я прав. Все знают, что эти интонации значат больше, чем все остальное. Почему?

Давайте сейчас подумаем, почему? Потому что никому сейчас не интересно, что именно Путин говорит. И всем интересно только одно — что он будет делать? Поэтому все его слова в условиях отсутствия поступков, политических действий, рассматриваются именно как отсутствие всякого присутствия. Сначала надо что-то сделать, так или иначе распорядиться победой, а затем что-нибудь говорить.

Начать что-то говорить, ничего не сделав, это гигантская ошибка как с точки зрения политики, так и с точки зрения элементарного пиара, потому что это позволяет не обитателям черного ящика, а их элитным референтным группам считать, что Путин проиграл. А когда обитатели черного ящика, узнав от своих референтных групп, что Путин, возможно, проиграл, должны реагировать после этого на слова Путина, то реагировать они будут одинаково пренебрежительно. Потому что они боятся его похвалить, они не знают, схлопочут они за это или, наоборот, будут вознаграждены, они не знают, поплетутся ли они в триумфальной кавалькаде, придя к конечному пункту, к которому идет эта кавалькада, окажутся щедро одаренными умными людьми или они плетутся на лобное место, а то и куда-то похуже.

А когда они это не знают, они делают так «ну не знаю, н-ну…». И вот эта интонация говорит о том, какова ситуация в стране гораздо больше, чем все, что Путин скажет о будущем, об оценках, все эти споры концептуального характера, «такие показатели роста», «не такие показатели роста», «будет это все так с ростом, не будет» — никого это не интересует.

Интересует только одно — он пришел твердой рукой нечто куда-то вести или он пришел расслабленно сидеть в кресле и позволять всем остальным делать все, что угодно. Этот праздник непослушания будет продолжен? Ну тогда понятно, что кончится это гибелью того, кто длит этот праздник, а зачем плестись в его колеснице к печальному концу? Это как-то даже глупо.

На сегодняшний день главным событием является то, что нет политических поступков. Вообще нет. Не определен курс. Не сказано, где находится сфера поощряемого и наказуемого. Кот из дома — мыши в пляс. Все пляшут, как плясали. Дело же не в том, что в Астрахани какой-то человек голодает. То ли действительно голодает, хочу верить в это и совершенно не собираюсь его дискредитировать, то ли там есть какие-то элементы имитационного голодания, как это пишут все газеты, но мне в это не хочется верить. То ли этот человек принадлежит к одному из кланов, который ведёт свою интригу, то ли этот человек — просто честный и порядочный человек, которому мафия претит. Не важно.

Важно, что все мыши побежали продолжать пляску. И будут продолжать теперь пляску всюду. Есть какие-то возможности избираться, и каждый раз, когда будет избран не тот, кто нужен мышам, мыши будут плясать. Тем более отвязано, чем в большей степени кот решил уйти на какую-то прогулку, покинув дом. Если мыши понимают, что кот дом покинул по тем или иным причинам, то пляска будет всё более и более активной до тех пор, пока дом не развалится. Это основополагающий закон нашей российской жизни.

Я наблюдаю оценки разных наших лиц и фигур о разных наших процессах и поражаюсь тому, насколько главным хозяином этих оценок является страх, неуверенность в себе и страстное желание оказаться в фарватере. Любой ценой. Это касается отнюдь не только демократов. Это касается всех, кто находит некие гениальные свойства у героев Болотной и Сахарова. Почему эти свойства вдруг обнаруживаются? Что, те кто их обнаруживает, особенно если они не принадлежат к лагерю наших оголтелых либералов, не понимают на самом деле, о чем идет речь? Прекрасно понимают. Но они прокладываются! Потому что внутренне они считают, что Путин проиграл. А считают они это вот по какой причине.

Либеральный клан у нас на глазах превращается в суперклан, который вопреки всей клановой логике, которая существовала в предыдущий период, не просто ведёт какую-нибудь интригу, оказывая какие-то те или иные формы воздействия на происходящее. Интригуя ли, выступая ли даже в прессе или арестовывая кого-то и кого-то выпуская на свободу, — это привычная клановая игра: есть император и есть вот эти византийские кланы, и все они там где-то под ковром друг против друга интригуют. Но ни один из этих кланов (консервативный, либеральный и т. д.) никогда за последние двадцать с лишним лет не задействовал такой фактор, как улица. Как только он этот фактор задействовал, сразу же сам по себе элитный клан выводился из игры. Еще раньше, чем он пытался это задействовать, он уже выводился из игры.