Александр Гогун - Черный пиар Адольфа Гитлера

Тогда выясняется, прежде всего, насколько сильна вера у руководящего слоя в возможность пройти через испытания борьбы и времени, способна ли система, построенная на этих принципах, к дальнейшему развитию, или же она, связанная с другими научными и социальными системами, более не соответствует духу времени и его требованиям, так как не нашла творческого ответа на запросы новой эпохи. В результате системы духовных ценностей и политические порядки гибнут, если вожди уже не обладают силой воплощать в себе ценности известной системы, если кричащие противоречия-между провозглашенными лозунгами и действительностью превращаются из отдельных явлений в симптомы, потому что новая эпоха уже не считает прежде провозглашенные ценности и идеи творческими и последние, в качестве руководящих принципов, решительно отвергает.

Если мы наблюдаем подобные явления, народы переживают глубокий религиозный, идейный, духовный, социальный и политический кризис. Авторитет, который владел когда-то умами, падает, сложившееся целое разлагается на составные части, и наступает момент, когда решается, пойдет ли народ по гибельному пути отрицания каких бы то ни было авторитетов, или же он располагает еще достаточными силами создать новый авторитет, т.е. новый идеал как отражение нового комплекса идей и ценностей.

С этой точки зрения многие монархи являются непосредственными создателями революционных республик, а многие римские первосвященники – законными отцами еретически-протестантских учений.

Нет никакого сомнения в том, что мы после небывалых катастроф мировой войны, которые еще ныне продолжают потрясать все народы, переживаем ту решительную эпоху, когда некогда господствующие философские, социальные и политические идеалы частью разлагаются, частью уже окончательно разложились, и что это явление наблюдается не первый год, а мировая война, со всеми ее последствиями, является уже концом отмеченного процесса, именно крушением идей и доктрин, которые некогда предлагались в качестве якобы прогрессивного процесса развития человечеству, лишенному посредством гипноза универсализма способности критического суждения. В эти минувшие десятилетия не было недостатка во многих искусственных построениях и формулах, но в них отсутствовал какой-либо стиль. У нас было много церквей и сект, но не было подлинной религии. У нас не было недостатка в философах и философских школах, но мы не располагали каким-либо определенным мировоззрением. И потому что это было так, у нас имелись парламенты 500 различных мнений, но не было подлинного вождя народа и государства. Мы могли похвастаться гигантскими банками и концернами, но у нас не было подлинного народного хозяйства. В конце концов, из-за общего разброда мыслей был глубоко потрясен во всех областях инстинкт жизни, и немец мог сделаться игрушкой в руках директоров больших телеграфных агентств, биржевых спекулянтов и политических режиссеров мира, обреченного на гибель.

Авторитет средневековья, который установил, несмотря на органический протест вновь образовавшихся европейских народов, тиранические жизненные формы, возник тогда, когда мифологической эпохе германских племен в периоде отмирания удалось создать новую метафизическую веру, основанную на историческом факте. Эта вера в новый посю- и потусторонний порядок победила несомненно потому, что она была поставлена в связь с определенной новой системой ценностей. Эта система ценностей, которая ныне находится в борьбе как с либерализмом, так и еще с новой органической жизнью, может быть охарактеризована следующим образом:

Средневековье было славно победою учения о высоком значении бедности, смирения и аскетизма. Высшей моральной ценностью было объявлено воздержание от жизни, а не ее утверждение, и жертва этой системы ценностей создала ту широкую базу для философского и затем и политического господства церковного средневековья, которое указало путь европейской эволюции на многие столетия. Аскетический идеал, служивший светской власти, явился в глазах народов мерилом для суждения об историческом учреждении, и снова и снова, когда носитель средневекового философского авторитета явно нарушал систему провозглашенных им новых ценностей, появлялись ереси, которые нередко принимали размеры, угрожавшие европейскому порядку. Эти ценности были к тому же ценностями общечеловеческого значения, другими словами, они стирали все зарождавшиеся органические разделения между расами и народами, и через всю историю европейских народов красной нитью тянется борьба между окостенелой религиозной догматикой и вновь зарождавшейся волей к обновлению, черпавшей свои силы в доисторическом расовом инстинкте.