Збигнев Бжезинский - Еще один шанс. Три президента и кризис американской сверхдержавы

В конце весны 2006 года Соединенным Штатам пришлось наконец занять другую позицию под воздействием двух внешних факторов: понимания того, что дорогостоящая война в Ираке делает применение силы против Ирана менее привлекательным выбором, и растущего осознания бесплодности американских попыток, предпринятых в основном в одиночку при Клинтоне и Буше, справиться с подобной же ядерной проблемой, созданной Северной Кореей. В последнем случае к началу 2004 года Соединенные Штаты обнаружили, что были вынуждены под давлением стран региона существенно изменить свой подход. Ни Китай, ни Россия не были готовы следовать за Америкой в применении жесткого международного остракизма к Северной Корее. Таким образом, стало ясно, что только многосторонние региональные усилия побудить северных корейцев к самоограничению дают надежду на достижение приемлемого решения. Переговоры с участием шести стран, начавшиеся официально в 2004 году, в составе Соединенных Штатов, Китайской Народной Республики, Японии, Российской Федерации, Южной Кореи и Северной Кореи, были убедительным подтверждением того, что безопасность Дальнего Востока требует той или иной формы согласованных международных действий.

Та же самая логика, но воспринятая гораздо более неохотно в Белом доме Буша, наконец возобладала и в отношении Ирана. Решение прозондировать возможность переговоров с Ираном рассматривалось как предательство неоконсервативными фанатиками администрации, которые надеялись на прямую военную акцию со стороны США, чтобы уничтожить основные ядерные объекты Ирана или даже «изменить режим в стране». Военные ограничения (результат влияния на вооруженные силы США неудачной иракской войны) и политические соображения, а именно возражения со стороны Европейского Союза и России против применения Америкой силы, вынудили принять решение изучить возможность серьезных переговоров, основанных как на заманчивых предложениях, так и на применении санкций. Тем не менее, сохраняющаяся нестабильность на Ближнем Востоке означает, что более воинственный вариант все-таки может возникнуть в случае дальнейшего развития кризиса. Из-за внезапного столкновения между Израилем и Ираном или просто иранского упорства и грубого просчета могли бы вспыхнуть страсти, толкающие к односторонним действиям со стороны США.

Но иранская проблема показала, что даже администрация Буша не могла до бесконечности уклоняться от необходимости проведения реально обоснованной политики. Пять лет «создания других новых реальностей» оказались значительно более дорогими и во внутреннем, и во внешнем отношении, чем президент и его советники могли ожидать. Мучительная для администрации ситуация, которая возникла в Ираке, оказала сильное давление в пользу согласованного урегулирования, восстановления трансатлантического взаимоуважения и более тесного стратегического сотрудничества. При активных выступлениях за поиск какого-либо компромисса с Тегераном не только Великобритании, Германии и Франции, но и России и Китая иранский вопрос стал катализатором для потенциально весьма существенного изменения нашей стратегии, хотя и без особого на то желания.

«Основанные на реальности» урегулирования стали необходимы и в отношениях США с Россией и Китаем. Хотя в октябре 2004 года Кондолиза Райс, в то время советник по национальной безопасности Буша, в интервью ведущей американской газете и заявила, не забывая о собственных интересах, что при Буше Соединенные Штаты достигли «наилучших отношений с Россией, чем любая другая администрация США», а также «наилучших отношений с Китаем, чем когда-либо имела другая американская администрация», ни в том, ни в другом случае отношения не были столь тесными, как в недавнем прошлом. Более того, стратегические отношения между Россией и Китаем становились более близкими, чем отношения любой из этих стран с Соединенными Штатами.

Развитие отношении между США и Россией началось с не обычного старта вскоре после первой инаугурации Буша. В середине 2001 года новый президент совершил поездку в Европу в ходе которой в столице Словении у него состоялась короткая встреча с новым президентом России Владимиром Путиным, бывшим полковником КГБ. Встреча продолжалась 90 минут. Поскольку половину этого времени занял официальный перевод, это значит, что каждая из сторон высказывалась немного более двадцати минут. После встречи президент сообщил изумленным представителям мировой прессы, что «я посмотрел этому человеку в глаза. И мне удалось почувствовать его душу». Короче говоря, ни история, ни геополитика, ни жизненные ценности не имели значения, а имели значение личные отношения, во многом похожие на те, которые были между Клинтоном и Ельциным.