Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

— Все, кто борется с империализмом за свою свободу, могут целиком рассчитывать на наше понимание и помощь, — закончил отец словами, которые я потом слышал от него не раз.

В том же 1954 году я впервые приобщился к людям, которые создавали современную военную технику. Как и многие представители моего поколения, я приходил в восхищение от стремительного пролета на парадах самолетов, на отдыхе любовался серыми громадами проходящих вблизи крымских берегов крейсеров и поджарыми силуэтами эсминцев.

Отцу очень хотелось, чтобы из меня получился хороший инженер. Всеми доступными средствами он старался приохотить меня к производству, где «руки и ум человека дивные дивы творят». Он любил повторять эти строки из стихотворения Некрасова.

Еще со школы в Киеве отец постоянно таскал меня с собой по различным заводам. Не изменил отец своим привычкам и в Москве. Я побывал с ним и на автозаводе, и на подшипниковом, видел, как делают станки на «Красном пролетарии», но чаще всего мы ездили по предприятиям, изготовлявшим панели для домов. Строительство жилья в те годы стало главной заботой отца.

Однажды вечером отец сказал, что на следующий день собирается посетить авиационное конструкторское бюро Владимира Михайловича Мясищева, и бросил:

— Если хочешь, я могу тебя взять с собой. Еще бы я не хотел!..

Визит к Мясищеву намечался на вторую половину дня. Сразу по окончании занятий я подъехал к зданию ЦК. У подъезда, которым пользовались только члены Президиума ЦК, стоял ЗИС отца.

— Никита Сергеевич спрашивал о тебе, — сообщил мне начальник охраны, — сейчас я доложу о твоем появлении и поедем.

Дорога заняла не более получаса. Конструкторское бюро располагалось в Москве, правда почти на окраине, в Филях. Тогда местонахождение предприятия хранилось в строжайшей тайне, и называлось оно Завод № 23. Теперь о нем широко известно. Завод имени М. В. Хруничева — один из основных поставщиков нашего космического арсенала.

Миновав пост охраны, мы гурьбой вошли в ангар. Посредине стоял огромный самолет, поражавший своей необычностью. Колеса шасси располагались не привычно по бокам, а по-велосипедному выступали из фюзеляжа одно за другим, четыре реактивных двигателя тесно прижались к фюзеляжу, стреловидные крылья свисали к земле, опираясь на нее маленькими колесиками. В самолете сочетались мощь и стремительность. Отцу демонстрировали новейший стратегический бомбардировщик ЗМ (М-4).

На меня он произвел неизгладимое впечатление. Отец реагировал сдержанно, но и его это чудо современной техники не оставило равнодушным. Мясищев давал пояснения: высота, дальность, бомбовая нагрузка, вооружение. Группа, медленно продвигаясь, обходила самолет по кругу.

Отец внимательно слушал пояснения Генерального конструктора, вопросов пока не задавал. Он считал неприличным, не разобравшись в принципе, интересоваться различными тонкостями или привлекшими случайно внимание мелочами: «Что это? Зачем то?» Он только одобрительно кивал головой. Наконец рассказ окончился. Отец поблагодарил Владимира Михайловича, поздравил всех с великолепной машиной.

Мы перешли в здание конструкторского бюро и, поднявшись на третий этаж, разместились, не помню точно, или в кабинете Генерального, или в небольшом конференц-зале. По стенам лепились плакаты — различные модификации только что увиденного нами бомбардировщика, схемы его боевого применения, новый сверхзвуковой тяжелый бомбардировщик, сверхдальняя крылатая ракета «Буран». И еще множество иных, свидетельствовавших о неистощимой фантазии Генерального конструктора.

Приступили к главному разговору. Первым, как хозяин, выступал Мясищев, ему вторили генералы в летной форме, смежники, поставщики. Взаимных жалоб, упреков, обращений к высокому начальству с просьбой разрешить их спор, как порой случается, не возникало. Все шло гладко.

Однако здесь в кабинете отец вел себя совершенно иначе, чем в ангаре. У него в запасе оказался не один заковыристый вопрос. Особо он насторожился, когда Владимир Михайлович подошел к разделу об использовании своего самолета в качестве межконтинентального бомбардировщика, носителя ядерного оружия.

Для справки: в те годы мы не подозревали о возможности такой операции, как дозаправка самолета в воздухе. Не знаю, как в Соединенных Штатах, но даже годы спустя подобную идею наши авиаторы рассматривали как акробатический трюк, который был под силу лишь избранным.