Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Так что реально в руках отец имел все ту же «пятерку», которой он уже грозил два года назад в дни Суэцкого кризиса.

Что знали в Вашингтоне о наших возможностях? Трудно сказать. Отец считал, что им известно очень немного. Я и сейчас склонен с ним согласиться. Думаю, на Западе сильно преувеличивают осведомленность американцев, достигнутую с помощью полетов У-2. С другой стороны, исходя просто из логических посылок, невозможно предположить, что через год после первого удачного запуска межконтинентальной ракеты развернуты сколько-нибудь значительные силы. Правда, угроза и одной-единственной боеголовкой заставляла задуматься.

В этот решительный момент оба лидера, отец и президент Дуайт Эйзенхауэр, старались уберечься от ложного шага, действовали с предельной осторожностью.

На предложение военных демонстративно сосредоточить несколько дивизий вокруг Берлина отец ответил категорическим «нет». Это могло спровоцировать американцев. Президент не дал испрашиваемого ЦРУ разрешения на полеты У-2. Такой шаг в момент кризиса он посчитал провокацией, прокладывающей прямой путь к войне.

Отец начинал нервничать. Прошла уже треть назначенного срока, а дело с места не сдвинулось. Он попытался отыскать выход. Его он видел в новой встрече в верхах. Обсуждение на ней берлинской проблемы, даже если и не удастся добиться результатов, позволяло если не отказаться от ультиматума, то отнести на неопределенный срок его окончание.

Он решил передать свое предложение американскому президенту не официально, а сделать его как бы невзначай. Для подобной миссии требовался особый посланец. Он остановил свой выбор на Анастасе Ивановиче Микояне. Если вообще существует возможность договориться, то лучше Микояна кандидатуры не отыскать, считал отец. Немаловажным по тем временам было и то обстоятельство, что Микояну уже приходилось бывать за океаном. «У него там, — шутил отец, — поднакопилось знакомых». Вот этим последним обстоятельством отец и решил воспользоваться. Анастасу Ивановичу на официальное приглашение американского правительства рассчитывать не приходилось. Он отправился в США как гость деловых кругов.

19 января 1959 года президент принял Микояна в Белом доме. Конечно, говорили о Берлине. Конечно, точки зрения не сходились ни в чем, кроме одного — ни в коем случае нельзя довести дело до войны. Микоян предложил встречу на высшем уровне по примеру женевской. Когда заседают, пусть очень умные, министры, они вынуждены строго придерживаться полученных директив. До высших руководителей точка зрения оппонента доходит множество раз переваренная в желудках внешнеполитических ведомств, окрашенная их симпатиями или антипатиями. На встрече в верхах за один день можно пройти путь, который с помощью дипломатов не преодолеть и за год.

Эйзенхауэр отреагировал пессимистически. По его мнению, женевская встреча не принесла результатов. Он не ощущал необходимости непосредственного общения. Если отцу так хочется, пусть соберутся министры. Что же касается Берлина, то тут вообще разговаривать не о чем. Западные союзники ни на йоту не отойдут от Потсдамских соглашений.

Отца не только разочаровал, но несколько уязвил ответ. Однако он сохранял оптимизм. Рассказы о встречах Микояна в США комментировал с улыбкой, американцы еще сядут за стол переговоров.

Теперь отец рассчитывал на визит в нашу страну премьер-министра Великобритании Гарольда Макмиллана. Отношение к угрозе возникновения войны из-за возни вокруг Берлина сильно отличалось по разные стороны океана.

Что грозило США? Разрушение одного, максимум двух городов. Много? Чрезвычайно много! Непостижимо много! Но несравнимо мало с возможной ответной акцией — десятки городов Советского Союза исчезнут с лица Земли.

Европейцам война за Берлин грозила гибелью. Макмиллан помнил подсчеты отца у камина в Чекерсе: для уничтожения его страны достаточно пяти-восьми атомных зарядов. Британские специалисты подтверждали справедливость этих слов. Осенью 1956 года его предшественник не выдержал нажима, сегодня он тоже склонялся к соглашению.

21 февраля 1959 года самолет британского премьер-министра приземлился во Внуково. Подлаживаясь под московскую зиму, Макмиллан надел финскую меховую шапку пирожком, — она у него сохранилась с 1940 года, тогда он почти всерьез собирался воевать на стороне финнов. Шапка выглядела нелепо. Отец удивился, но виду не подал. Он приготовил гостю теплую встречу, стремился проявлением сердечности отблагодарить за прием, оказанный им с Булганиным в апреле 1956 года, да и вообще, зарубежные визитеры еще не примелькались в Кремле. Отец старался наладить неформальные, человеческие контакты, выйти за рамки официального протокола. Он постоянно сопровождал гостя.