Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

В заявлении говорилось: если агрессоры не выведут свои войска с захваченных территорий, то компетентные органы Советского Союза не станут препятствовать выезду в Египет добровольцев, желающих помочь дружественному народу в борьбе против колонизаторов.

На мой вопрос, как же это люди доберутся до места назначения, отец довольно легкомысленно ответил: «Морем». Он, видимо, об этом всерьез не задумывался и после минутного размышления добавил: «Там много людей не потребуется, нужны специалисты: летчики, танкисты. А потом еще… Я думаю, вообще до этого дело не дойдет».

В нашей стране заявление ТАСС восприняли серьезно, началась запись желающих проучить зарвавшихся империалистов, помочь братьям арабам. Даже в Энергетическом институте, где я учился, отыскались охотники.

Кризис, исчерпав энергию, выдыхался. 22 декабря, незадолго до Рождества, в самый короткий день в году, пришло сообщение о завершении эвакуации английских и французских войск. Египет, празднуя победу, ликовал. В Лондоне подводили итоги. Сразу после наступления нового 1957 года Антони Иден подал в отставку. На посту главы кабинета его сменил Гарольд Макмиллан.

13 ноября министр национальной обороны Польши маршал Войска Польского Константин Рокоссовский подал в отставку со всех постов. Польское правительство на прощание наградило военачальника орденом и, не мешкая, отправило в Советский Союз. На его место назначили лишь недавно вышедшего из тюрьмы Мариана Спихальского. Отца не удивил такой поворот событий, но информацию о новом министре обороны Польши он воспринял настороженно. Конечно, Спихальский — человек Гомулки, но, считал отец, длительное заключение вряд ли укрепило дружеские чувства генерала к Советскому Союзу. Как он поведет себя, заполучив в свои руки власть над многотысячной, хорошо вооруженной армией? Сомнения вскоре рассеялись, дружба с Гомулкой лучше всяких донесений разведки свидетельствовала: беспокоиться не о чем.

Как бы в ответ на незваный октябрьский визит Булганина и отца в Варшаву в Москву в ноябре вылетела представительная делегация: Владислав Гомулка, Юзеф Циранкевич и Александр Завадский. Ее встречали с невообразимой помпой и сердечным радушием. Переговоры, продолжавшиеся три дня, завершились к полному удовлетворению гостей. В совместном заявлении торжественно декларировалось, что Советский Союз соглашается погасить долг (и немалый) Польской Народной Республике по состоянию на 1 ноября 1956 года. Одновременно отмечалось, что отныне ликвидируются все скидки на цену силезского угля. Их в свое время установил Сталин, как бы в компенсацию за кровь, пролитую советскими людьми при освобождении Польши от фашистов.

Не обошлось и без накладок. Отношения СССР и Запада тогда напряглись до предела: они нас поливали грязью за «подавление восстания в Венгрии», мы их обливали помоями за «агрессию Англии, Франции и Израиля против Египта». Ни та, ни другая сторона не стеснялась в подборе выражений, чем хлестче, тем лучше.

17 ноября 1956 года в раззолоченном Георгиевском, самом главном зале Кремля советское правительство давало полякам прощальный прием. Столы ломились от закусок, в торцах каждого из них выстроились шеренги бутылок с коньяком, водкой, грузинскими винами, нарзаном, боржоми. Отец на сей раз приказал кремлевским службам не скупиться. Отношения с Польшей того стоили.

Прием катился по накатанной колее: ели, пили, шутили, отец знакомил Гомулку с советскими знаменитостями: музыкантами, актерами, писателями. Начал его по свойски звать Веслав. Обращение по имени для отца являлось не панибратством, а проявлением высшей степени доверия, обычно, даже к ближайшим коллегам и помощникам он обращался по фамилии, реже по имени и отчеству.

Наступило время обмена заключительными тостами. Все с напряжением ждали, что скажет отец. После поражения мятежа в Венгрии он еще не выступал на публике и, естественно, не мог обойти ни Венгерских событий, ни войну в Египте. Всех интересовало и то, как на его слова отреагируют присутствовавшие в зале западные послы. Их поведением дирижировал посол США Чарльз «Чип» Болен.

По протоколу, на приеме первым выступал Гомулка. Вслед за ним взял слово отец. Он, как полагается, начал с успехов в Народной Польше, отметил укрепление позиций нового польского руководства. Отец говорил монотонно, не отрывая глаз от текста, сегодня он воздерживался от ставших уже привычными импровизаций.