Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

За Польшей потянулась Венгрия…

Я вновь задумался о том, как же писать о бурных событиях второй половины 1956 года. Сейчас произошла серьезная переоценка. Если тогда говорили о контрреволюции в Венгрии, то сегодня речь идет о народном восстании и утерянных возможностях. Тогда считалось, что мы помогаем народу Венгрии побороть своих врагов, сейчас наше вмешательство в кровавые события в Будапеште именуются подавлением общенародного движения. Имре Надь из главы контрреволюции превратился в народного героя.

Я в своих записках решил оставить все, как было тогда.

Итак, о Венгрии. Борьба за власть, за влияние в партии и стране между Матиасом Ракоши и Имре Надем уходила своими корнями глубоко в прошлое. Отец честно признавался, что сам не разбирался в истоках их противоречий, а к ярлыкам, приклеиваемым Ракоши Имре Надю, относился скептически.

И тот и другой состояли в партии не один десяток лет, немало поработали в Москве в Коминтерне. Истоки их соперничества лежали где-то там. Они оба пользовались доверием у Сталина, и неизвестно, кто большим.

Отец рассказывал, как Ракоши из последних сил противился давлению Сталина в деле разоблачения «врагов» в Венгрии. Хотя никто не снимает с него ответственности за происходившие беззакония — первое лицо отвечает за все, — но истинным вдохновителем и исполнителем злодеяний отец называл Фаркаша. Он считал его венгерским Берией. Не говорят о близости Ракоши к Сталину и другие эпизоды, пусть мелкие. Великий вождь не мог простить Ракоши опрометчивых слов, характеризующих его времяпровождение как пьянство. Отомстил он ему по-своему, по-сталински, напоив до бесчувствия.

После марта 1953 года события в Венгрии развивались неровно. Сначала возвышение Имре Надя в 1953 году, казалось бы его победа, потом сокрушительное поражение в апреле 1955-го. Тогда пленум ЦК Венгерской партии трудящихся под давлением Ракоши отозвал Имре Надя со всех постов, исключил его из Политбюро и Центрального комитета с типичной для тех лет формулировкой: за расхождение его взглядов с точкой зрения ЦК. В кризисный момент после XX съезда позиции Ракоши пошатнулись. Никто не помнил и не хотел помнить, сопротивлялся он или приветствовал шабаш в борьбе с «врагами». Он отвечал за все.

Власть все больше уходила из рук Ракоши. Заключенные выходили из тюрем. Они рассказывали о леденящих душу издевательствах, пытках, которым подвергались и видные коммунисты, такие как Янош Кадар, и далекие от политики и власти люди.

В Будапеште образовались многочисленные группы и группировки, в основном среди интеллигенции, где обсуждали происходившие события, пытались доискаться до истоков, причин, найти виновных. Объединял всех так называемый «Кружок Петефи». Именем революционного поэта, отдавшего Родине талант и жизнь, назвали свое объединение литераторы и просто интеллигенты венгерской столицы. Авторитет «Кружка Петефи» рос не по дням, а по часам. Самыми популярными стали вопросы: кто виноват? и что делать?

Власти оказались неготовыми к подобному повороту событий. Они рассчитывали на старую методу: держать и не пущать. Попробовали. 7 июля в своем постановлении ЦК ВПТ осудил деятельность «Кружка Петефи». Раньше подобного решения оказывалось достаточно, сейчас же оно вызвало всеобщее возмущение. Ракоши и его приближенных, виновных в злоупотреблениях, в открытую потребовали к ответу.

Честно говорить о своих грехах вообще трудно, во сто крат труднее, если еще вчера ты считался безгрешным. Собравшийся 18 июля в Будапеште пленум ЦК попытался сохранить лицо. Обсудили вопрос дальнейшей демократизации политической жизни, больше всего разговор крутился вокруг выборов. Признали необходимым голосовать не списком, а индивидуально, по округам. Признали ошибки, допущенные в отношении Народного фронта. Зашла речь и о третьем пятилетнем плане, о просчетах, о том, как его попытаться выполнить. И дальше — главное, ради чего, собственно, и собрались: решили освободить товарища Матиаса Ракоши от всех его постов, правда, не за преступления, об этом молчали. Формулировку выбрали нейтральную — сослались на гипертоническую болезнь и преклонный возраст — шестьдесят пять лет. Лишь глухо помянули ошибки, связанные с культом личности. На этом пленуме присутствовал Микоян. Так же незримо, за кулисами, как отец весной в Польше. Свидетели, в частности работавший в посольстве у Андропова Владимир Крючков, утверждают, что в июле Ракоши в Будапеште отсутствовал и на пленуме, естественно, не был. Еще в июне он, «по настоятельному совету Москвы», попросился в шестимесячный отпуск и уехал «отдыхать и лечиться» в Советский Союз. [22] Крючков В. А. КГБ СССР. Личное дело. М.: Олимп; ACT, 1996. С. 46. Как оказалось, навсегда.