Самый эффективный способ свергнуть власть в любой стране — внезапно дестабилизировать ее экономику, что влечет за собой всплеск недовольства населения, свержение действующей власти и, соответственно, приход к власти тех сил, за которыми стоят организаторы финансово-экономической агрессии. Последние ожидают получить от победы революции дивиденды, значительно превосходящие затраты на организацию переворота. Роль организаторов и инвесторов такой революции могут выполнять либо правительства мировых держав, либо транснациональные корпорации, но чаще всего они играют дуэтом, причем ТНК обычно исполняют первую скрипку. Финансово-экономические перевороты осуществляются путем целенаправленного и скоординированного вмешательства в экономику страны-жертвы.
Не люблю теорию заговора, поскольку эта концепция весьма туманна и под нее можно подогнать все что угодно. Но там, где впечатлительные пациенты психбольницы видят заговор анонимных жидомасонских сил, я вижу четкие корыстные интересы и элементарную технологию. Относительно стихийно революции могут происходить разве что в отсталых странах Третьего мира. В России же, как только складывалась благоприятная для разжигания революции ситуация, различные внешние силы (персонификация их возможна, но эта тема слишком обширна для короткого очерка) начинали осмысленно и активно участвовать в раскачивании лодки, пытаясь извлечь из этого выгоду. Эти игроки имели различные замыслы, но действовали не наобум, а по плану. Именно этим можно объяснить то, что порой происходили поначалу совершенно необъяснимые вещи, смысл которых становился очевиден лишь много позже.
К числу таковых загадок относится, например, пресловутый снарядный голод, ставший одной из причин тяжких поражений Русской армии в 1915 г., послуживших прологом краха империи. Объяснение этому феномену многие историки дают предельно простое: дескать, прогнивший государственный аппарат был неспособен эффективно организовать военное производство, а частный капитал сознательно создавал дефицит, фантастически вздувая цены с целью получения сверхбарышей. Но в этом случае дефицит существовал бы реально, а после взлета цен он был бы быстро удовлетворен. При таком раскладе оружейные магнаты вряд ли допустили, чтобы правительство размещало военные заказы на заводах США и Великобритании.
На деле же оказалось, что на артиллерийских складах имелось столько снарядов, что после коллапса российской военной промышленности в 1918 г. старых запасов хватило с избытком на три года гражданской войны и белым, и красным, и национальным окраинным армиям, и вооруженным силам отколовшихся от империи лимитрофов. Это не считая того, что захватили в качестве трофеев германцы. Уже в 30-х годах, когда встал вопрос о модернизации артиллерии РККА, некоторые новые артсистемы проектировали под царский снаряд, поскольку на складах сохранялся избыток старых боеприпасов. Выходит, в тылу пылились десятки миллионов снарядов, а на батареях считали каждый выстрел. Если это результат стихийных процессов, то объясните, что тогда считать целенаправленными?
Давайте обратимся к фактам. Николай Яковлев приводит в книге «1 августа 1914 года» данные о наличии снарядов: за первые пять месяцев войны армия израсходовала 2,3 миллиона снарядов. На 1 января 1915 г. остаток на складах составлял 4,5 миллиона выстрелов, большая часть которых составляла еще довоенные запасы. За первые пять месяцев Великого отступления 1915 г. было израсходовано всего 4 миллиона артвыстрелов калибра 76 мм, а всего за 1915 г. было произведено русской промышленностью 10 миллионов снарядов 76 мм и 1,3 миллиона снарядов среднего калибра, а так же 1,2 миллиона поставлено из-за рубежа. Прибавляем к этому остатки прошлого года и получается годовой ресурс что-то порядка 18 миллионов выстрелов! Но почему-то на фронте там, где надо и когда надо, зарядные ящики были пусты.
А потом вдруг в 1916 г. резко активизировалось забастовочное движение. Почему-то в 1915 г., когда русские войска терпели одно поражение за другим, когда армия понесла наиболее тяжелые потери, часть западных губерний была оккупирована, рабочие не бастовали, но как только обозначился явный перевес на стороне Антанты, Брусилов нанес Австро-Венгрии почти смертельный удар, пролетарии стали плохо переносить тяготы войны. И уж совсем удивительно выглядит хлебный кризис в Петрограде зимой 1917 г. Ситуация та же самая, что и со снарядами: в 1916 г. получен богатый урожай, в хлеборобных губерниях России от зерна ломятся амбары, железные дороги функционируют вполне исправно, а столица стоит на пороге голода. Везде хлеб был, и только в Петрограде отчего-то запасы истощились. Вот как-то так сами собой взяли, да истощились (выше я уже упоминал, что хлеба во время войны в России было больше, чем в мирное время по причине прекращения экспорта и введения сухого закона). И даже спекулянты не спешили воспользоваться ситуацией. Произошло это как нельзя кстати — на весну 1917 г. планировалось общее наступление Русской армии, Черноморский флот готовился к масштабной операции по высадке десанта для захвата Константинополя. Но питерские обыватели учинили беспорядки, войска столичного гарнизона взбунтовались, генералы свергли царя и страна начала сползать в пучину анархии и развала.
Читать дальше