Анатолий Вассерман - Реакция Вассермана и Латыпова на мифы, легенды и другие шутки истории

Политики, действующие по принципу «чем хуже — тем лучше», покупают нестабильность для своего собственного употребления: чем мутнее вода, тем жирнее рыба, которую можно из неё выловить. Но сами американцы обретают гораздо большее, чем возможность скупать ресурсы потрясённой страны по дешёвке. Главное — они покупают относительное преимущество.

Именно относительное. В абсолютном исчислении внутриамериканский рынок, несомненно, падает. Но рынки многих других стран падают куда круче. Косовский центр наркоторговли и прочей организованной преступности, созданный по американским чертежам, уже распространил своих представителей по всему Европейскому Союзу — крупнейшему хозяйственному конкуренту Соединённых Государств Америки. Нестабильность в Грузии приводит к серьёзным экономическим потрясениям во всех соседних с нею странах. Нестабильность на Украине создала серьёзные сомнения в надёжности энергоснабжения Европейского Союза — и тем самым снизила конкурентоспособность самих западноевропейских производителей.

В классическом анекдоте один из участников туристской группы увидел в лесу объявление: «Здесь водятся медведи» — и стал переобуваться в туфли полегче и покомфортнее. Ему сказали: «Ты всё равно не опередишь медведя». Он ответил: «А мне и не надо медведя опережать. Мне главное — вас опередить». Экспортируя нестабильность, американцы выпускают в лес всё новых медведей в надежде на то, что американские кроссовки легче.

Крестьянин из классической притчи в ответ на предложение Бога: «Я сделаю тебе всё, что ты захочешь, но твой сосед получит вдвое больше» сказал: «О Боже, вырви у меня один глаз!» Американцы готовы потерять глаз.

Экспорт нестабильности — фактически последний экспортный ресурс, которым сейчас располагают Соединённые Государства Америки. Нам надо быть готовыми к тому, что нам нестабильность предложат на потрясающе выгодных условиях — как когда-то дикарям предлагали бусы в обмен на алмазы. Если мы сумеем защититься от этого экспорта и остаться стабильными, то кризис нас, конечно, тронет, но далеко не так сильно, как саму Америку.

Как именно защищаться от экспорта нестабильности — отдельная тема. Но из уже сказанного очевидно: нам и впредь надо ожидать любых неожиданностей.

По ходу одного из оживлённых споров в моём «Живом журнале» некий мой оппонент отметил: джинсы шьют в Китае за два доллара, а продают в Америке за двадцать — значит, основную выгоду от китайского труда получает Америка.

Рассуждение укладывается в часто цитируемую мною американскую поговорку: доллар тому, кто придумал; десять тому, кто сделал; сто тому, кто продал. Исходя из обычных заработков американских дизайнеров и количества продаваемых джинсов, полагаю: автору очередного фасона рабочих штанов достаётся из двадцати долларов вряд ли заметно больше двадцати центов, что соответствует поговорочному раскладу Сверхприбыль, упомянутая моим оппонентом, идёт перекупщику плодов творчества — обладателю торговой марки — в рамках юридически противоречивой категории «интеллектуальная собственность», а подлинный творец, как всегда, живёт на подачки богача.

К теме препятствий, поставленных «интеллектуальной собственностью» на пути развития человечества, придётся возвращаться ещё неоднократно. В процитированном же высказывании меня заинтересовало другое: кто на самом деле получает от китайского труда наибольшую выгоду.

Для начала разберёмся с самими китайцами. Они действительно сделали своими руками (или купили у других производителей) ткань, пуговицы, молнии, клейма, всё это сшили вместе (под бдительным надзором представителей заказчика) и за всё это получили из-за рубежа сумму, примерно соответствующую их уровню жизни — скажем, те же два доллара. Всё по Марксу: товар — деньги.

С американцами вроде тоже ясно. Тот, кто продал там джинсы, действительно получил в соответствии с местным уровнем жизни два десятка долларов (или две сотни за особо раскрученную марку). Из них он два доллара отдал китайцам — и получил восемнадцать (или сто девяносто восемь) чистой прибыли. Ради такой выгоды нынче почти всё материальное производство из Соединённых Государств Америки (и немалая доля — из Европейского Союза) выведено в Китай и прочие регионы сверхдешёвой рабочей силы.

Но кто отдал предприимчивому американцу свои двадцать долларов? Очевидно, другой американец. С точки зрения всей страны деньги перекочевали из одного кармана в другой. За вычетом двух долларов, отданных трудолюбивым китайцам, это — чистый расход, и его ещё надо возместить доходами.