Анатолий Вассерман - Сундук истории. Секреты денег и человеческих пороков

Но все очевидные сложности не отменяют главного. По мере развития экономики — прежде всего по мере углубления разделения труда — всё больше членов общества могут самостоятельно удовлетворять свои потребности. Соответственно в простой благотворительности нуждается всё меньшая доля людей, а ресурсов милосердия на каждого страдальца приходится всё больше. Что делает общество в целом добрее и спокойнее.

Продолжение достоинств — недостатки. Раз уж разделение труда требует от каждого всё меньших способностей — растёт число тех, чьи способности превышают должностные требования. Хорошо ещё, если избыток личных возможностей уйдёт на развлечения вроде туризма или авторской песни, популярных в советские времена у нас, или привычный для американцев собственноручный ремонт дома. А что, если человек надумает что-нибудь противоправное или (ещё того хуже!) займётся подсиживанием начальника — всего лишь ради обретения простора для полного проявления своих талантов?

В Соединённых Государствах Америки термин overqualified стал едва ли не главной — хотя (во избежание обвинений в дискриминации) не всегда озвучиваемой — причиной отказа в приёме на работу. У нас он пока не общеизвестен — но многие (и работники, и работодатели) уже принимают его в расчёт.

Вдобавок умный — худший потребитель, нежели дурак. Он взыскательнее к качеству товаров и услуг, не склонен так же часто менять одежду и мебель… А уж принцип «не хуже, чем у Джонсов» его и вовсе не вдохновляет: что ему соседи, если он своим умом решает, как жить!

Рынок, как мифическое копьё Геракла, сам исцеляет нанесенные им раны. Раз в обществе слишком много умников — совершенствуются технологии массового оглупления. Сегодня в развитом обществе они, конечно, ещё далеки от идеала, описанного в романе Олдоса Хаксли «Дивный новый мир»: там эмбрионам, предназначенным в будущем для примитивных работ, добавляли в питательную среду спирт, замедляя развитие мозга и необратимо повреждая некоторые тонкие его структуры. Но и за пределами антиутопий очевидны немалые достижения на пути избавления от избытка разума.

Школа — и средняя, и высшая — вместо общих закономерностей, из коих каждый при желании может вывести полноценные рекомендации, преподаёт лишь конкретные рецепты для частных случаев, а уж навыки самостоятельного выведения правил и законов объявлены — в рамках концепций вроде позитивизма — вовсе несуществующими. Средства массовой информации распространяют в основном сведения об ужасах и скандалах, не особо заботясь об их достоверности. Развлечения, ещё недавно адресованные разве что пьяной толпе, объявляются высшими достижениями культуры. Мультикультурализм и политкорректность внушают равноценность первобытного примитива и плодов многовекового совершенствования. А чтобы никто не пытался рассеять эту дымовую завесу, ныне покойный Жак Деррида и его ещё живые последователи учат: мир есть текст, и за медлительной сложностью слов человеку заведомо не под силу постичь хоть что-то в скоротечной реальности — а потому не стоит и стараться установить истину, следует лишь фантазировать поизящнее.

Впрочем, как не все последователи Деррида доводят его деконструктивизм до логичного, полного и очевидного абсурда, так и политкорректность не всегда нацелена исключительно на оглупление. Так, защита прав гомосексуалистов обоего пола началась, когда выяснилось: не заботясь о детях, они в среднем успешнее гетеросексуалов в делах и карьере, так что выгоднее как клиенты.

В рамках разделения труда создаётся и множество рабочих мест, требующих сверхвысокой квалификации. Но чаще всего — узкой: в пределах прямых служебных обязанностей. А колоссальные нагрузки, неизбежные на такой работе, даже без целенаправленных усилий системы образования гарантируют: великий сыщик может не знать о гелиоцентрической системе мира (врач Артур Конан Дойл здраво оценил возможности своего персонажа), а великий инженер — вовсе не интересоваться политикой (хотя возможности политиков определяются в основном экономикой — то есть инженерным трудом).

Не зря ещё авторы «Козьмы Пруткова» ехидно отметили: «Специалист подобен флюсу: полнота его односторонняя». Нынче таких флюсов столько, что человек с нормальным кругозором и естественным интересом ко всему окружающему выглядит по меньшей мере белой вороной. Разве что в интеллектуальных играх такая модель поведения — общепринятая ещё несколько поколений назад — пока востребована. Но сами эти игры, увы, далеки от реальной экономики: существуют они лишь на спонсорские деньги, а потенциал их участников используется в лучшем случае с КПД старинного паровоза. За пределами же игровой тусовки её возможности известны столь мало, что даже меня — человека, мягко говоря, далеко не идеального и уж подавно не лучшего среди интеллектуальных игроков — то и дело провозглашают едва ли не гением.