Анна Корниенко - Лжеправители

Эйно Таммет скончался 26 июня 1977 года, за месяц до того, как по решению Советского правительства был разрушен Ипатьевский дом, что, по мнению его сторонников, отнюдь не является простым совпадением. Дети и жена претендента полны желанием до конца отстаивать для себя права на корону Российской империи.

В 1993 году, пытаясь с помощью науки удостоверить подлинную личность своего покойного мужа, вдова Таммет-Романов отправила на экспертизу его зуб, удаленный в 1962 году. Впрочем, этот зуб «таинственным образом пропал», так и не достигнув места назначения.

Книга, которую написала вдова Романов и помогавший ей канадский журналист Джон Кендрик, так и не сумела найти своего издателя. Поэтому, чтобы привлечь внимание общественности, Кендрик открыл интернет-сайт, посвященный будущей сенсации.

Судя по тому, как изложена история Эйно Таммета, его «освобождение» явилось результатом тайного сговора Московского правительства с немцами и, быть может, было включено как тайный, не занесенный в официальные бумаги пункт Брестского мира.

Поэтому во время расстрела, когда внутри расстрельной команды было согласовано, кто в кого стреляет, Юровский выбрал себе мишенью цесаревича, но зарядил револьвер холостыми патронами. Сообразительный ребенок сумел притвориться мертвым и отделался только глухотой на одно ухо и легкой контузией.

Затем, когда тела отвозили к месту погребения и грузовик застрял в грязи, Юровский остановил проезжавшего мимо крестьянина-эстонца по фамилии Веерманн и приказал погрузить на его телегу два «свертка». Определив, что в одном из них находится живой мальчик, Веерман решил спасти его.

Как видно, эстонец также был частью заговора, поскольку совсем недавно у него умер от тифа сын приблизительно тех же лет. Цесаревич наследовал имя умершего – Эрнст Веерманн – и остался жить в гостеприимной семье. Также Кендрик настаивает, что Паула, жена крестьянина, приходилась дальней родственницей великому маршалу двора, графу Бенкендорфу и, таким образом, пусть отдаленно, сносилась с царской семьей. В глаза бросается то, что некоторые моменты этой истории были додуманы уже явно после смерти «главного героя».

В отождествлении Таммета и Алексея Романова намечалась одна, самая главная для всех самозванцев трудность – у претендента никогда не было гемофилии, которой, как известно, страдал царевич. Впрочем, Кендрику удалось обойти это затруднение все тем же банальным заявлением, что диагноз был поставлен неправильно и истинный Алексей страдал на самом деле тромбоцитопенией, дающей сходные симптомы, но позже постепенно сходящей на нет. Следы этой болезни якобы были обнаружены у претендента.

Филипп Семенов.Биография этого претендента известна с 1930 года, когда он жил под фамилией Ирин, которую затем сменил на Семенов. Претендент был женат четыре раза, работал бухгалтером в Самарканде, был осужден за хищения и отбывал наказание в исправительной колонии Медвежьегорска (Карелия). Перенеся два инсульта, он был доставлен в местную психиатрическую клинику с диагнозом маниакально-депрессивный психоз. В клинике же пациент и «признался» в своем «царственном происхождении».

По версии этого претендента, в подвале Ипатьевского дома он был только ранен, а затем спасен каким-то преданным человеком, после чего его увезли в Петербург некие монархисты.

«Чудесную» историю о Семенове поведала Далила Крауфман, врач-психиатр, только в глубокой старости якобы решившаяся открыть тайну, не дававшую ей покоя многие годы. После войны она работала в психиатрической больнице Петрозаводска. Она подтвердила, что в январе 1949 года туда доставили заключенного в состоянии острого психоза. Им оказался сорокапятилетний Филипп Григорьевич Семенов. Крауфман показала, что он (по ее мнению) был человеком интеллигентным, высокоэрудированным, прекрасно воспитанным и в совершенстве владеющим несколькими языками (что само по себе, даже если это и было правдой, что сомнительно, еще ничего не доказывает).

Вскоре загадочный пациент признался в том, что он не кто иной, как сын российского императора Николая II и, разумеется, наследник престола.

Врачи отреагировали, как положено в подобном заведении: поставили диагноз «параноидальный синдром с манией величия». Однако чем больше они общались с Семеновым, чем внимательнее анализировали его слова (не забываем, что все это чисто субъективное мнение престарелого врача), тем якобы больше их одолевали сомнения по поводу того, действительно ли рассказ пациента связан с психическим недугом. Филипп Григорьевич не проявлял агрессии, не пререкался, не спорил. Он не стремился задержаться в больнице дольше требуемого срока {33}, не выказывал намерений при помощи «царской» биографии облегчить себе жизнь.