Сергей ГОРОДНИКОВ - ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ РУССКОГО НАЦИОНАЛИЗМА

Непреодолимый кризис коммунистического режима — сначала экономическая фаза, а затем и политическая — был порожден, в первую очередь, тем, что режим этот оказался не в состоянии создать динамичный, способный к быстрому саморазвитию правящий класс, какой обещали создать идеологи либерального, позже диктаторского коммунизма. Правящий класс бывал динамичным только под гнетом страха. Исчезал страх, и правящий класс постепенно деградировал в неповоротливую, ничем кроме карьеристских интересов не побуждаемую к саморазвитию и самоорганизации массу. Масса эта становилась все определеннее инертной и неуправляемой.

Перестройка, проведенная М. Горбачевым, должна была демократизацией и гласностью преодолеть это противоречие. Она поразительно напоминает знаменитые в современной истории Италии реформы, которые в начале века проводил премьер-министр Джолитти. Напоминает как по причинам, так по характеру и следствиям. Но об этом ниже. Сейчас важно понять, что либеральный феодализм, даже революционный по задачам, — а идеологический и практический коммунизм был одной из форм его, — для своего выживания в современной истории создававший либерально-полуфеодальные, или вернее социал-феодальные, диктатуры, везде терпел и будет терпеть крах. Он, в конце концов, выявлял полную неспособность в век буржуазных отношений породить правящий класс с такими жизненными интересами, какие побуждали бы его к динамичному саморазвитию.

Итогом буржуазных революций всегда было создание внутриполитических условий для полного высвобождения двух интересов: коммерческого и промышленного. Только эти интересы нацеливают на получение прибыли — основы накопления капитала и улучшения жизни для самых энергичных и предприимчивых. Только они дают основание для создания множества рабочих мест в условиях бурной урбанизации страны, когда пролетариат, рабочий класс, инженеры и служащие могут выжить только при достаточном наличии этих самых рабочих мест. Именно эти два интереса, несмотря на жестокий эгоизм и преступления, ими порождаемые, в конечном счете, способствуют наиболее быстрому накоплению национального богатства, национального капитала и, в конечном итоге, — процветанию. И, как следствие, ими создаются материальные основы для проведения государством реального, а не декларируемого либерализма в практику внутриполитической жизни общества.

Однако коммерческий и промышленный интересы движутся не рука об руку. Их противостояние, порожденное противоположными целями в экономике и политике, требует вмешательства государства в их антагонистические столкновения, в их постоянную напряженную борьбу. Ибо то, что приносит наибольшую прибыль коммерческому капиталу, подавляет промышленные интересы, но верно и наоборот. Современное буржуазное государство, его аппарат власти, армия, средства обеспечения эффективной внутренней и внешней политики возникают и развиваются: в первую очередь, — или, во-первых, — для защиты коммерческого и промышленного интересов как таковых в совокупности; а во-вторых, для контроля над непримиримыми политическими схватками двух ветвей буржуазного класса, порожденных этими интересами. Причем, государство порой вовлекается во внутриполитическую войну этих интересов настолько, что начинает душить один из них, если представители другого захватили полный контроль над властью, угрожающий дестабилизацией баланса интересов и разрушительный для общества и государства.

Чем более развиты эти два интереса, их требования к политике власти, тем сильнее и энергичнее буржуазное государство.

Чтобы Россия стала сильным и динамично развивающимся современным государством, нужно сначала создать условия для развития обоих этих интересов и формирования широкого и открытого для самых дельных людей класса общественной элиты, вскормленного и организованного этими интересами.

Для нас сейчас чрезвычайно важно разобраться в генезисе противоборства этих интересов и в становлении государства, необходимого для активной защиты их и контроля над ними.

Прежде чем приступить к рассмотрению внутренней логики борьбы коммерческого с промышленным интересов в самый ожесточенный период их столкновений на примере первого десятилетия развития политических процессов после классической для анализа Великой французской революции, весьма поучительно сначала взглянуть на уникальный пример схваток этих интересов в перспективе почти двух столетий до нее, когда промышленный интерес в качестве двигателя общественных и государственных процессов только выходил из пеленок, рожденный из потребностей делания прибыли в мануфактурном производстве, когда он только еще взрослел и наращивал мускулы.