Леонид Млечин - Горбачев и Ельцин. Революция, реформы и контрреволюция

В феврале 1986 года, на XVI съезде компартии республики в Алма-Ате, Назарбаев неожиданно подверг жесткой критике то, что происходит в республике, — от приписок и невыполнения пятилетки до несправедливости при раздаче квартир. Он пошел ва-банк. Рассказал о растратах и хищениях в сельском хозяйстве, о том, что большие начальники за казенный счет строят себе особняки.

Чтобы ему не помешали произнести эту речь, Назарбаев в секретариат съезда передал копию прилизанного выступления с панегириками в адрес высшего руководства, а ночью написал другой текст.

Партийной машиной республики управлял член политбюро и первый секретарь ЦК Динмухамед Ахмедович Кунаев. Отправляясь в Москву на XXVII съезд КПСС, Кунаев полагал, что это его последний съезд. Но Горбачев, к удивлению многих, не расстался на съезде с Кунаевым, а вновь включил его в политбюро. Только в ноябре 1986 года Михаил Сергеевич решился отправить Кунаева на пенсию.

— У меня была группа ваших секретарей ЦК, — говорил ему Горбачев. — Они считают, что вы допускаете серьезные просчеты в кадровой политике, поощряете земляческие, родственные связи, покрываете людей, которые должны нести ответственность за злоупотребления, встали на путь гонения неугодных. Считаю, что наш разговор надо продолжить на заседании политбюро с приглашением всех членов бюро ЦК компартии Казахстана.

— Нет, не надо, — сказал Кунаев. — Буду уходить.

Возник вопрос о возможном преемнике. Кунаев сказал:

— Михаил Сергеевич, сейчас некого ставить, тем более из местных казахов. В этой сложной ситуации на посту первого секретаря должен быть русский.

Первым секретарем Москва назначила Геннадия Васильевича Колбина. Он работал первым секретарем Ульяновского обкома партии, имел опыт работы в Грузии. Геннадий Васильевич возглавил одну из крупнейших республик — для него это было большое повышение, его ждало место в политбюро.

Но назначение варяга вместо коренного жителя, русского вместо казаха спровоцировало волнения в Алма-Ате. Пожалуй, это был первый серьезный конфликт времен перестройки. То, что было возможно прежде — прислать в Казахстан человека со стороны, не спрашивая мнения жителей республики, оказалось неисполнимым при Горбачеве. Вырвалось долго копившееся в республике раздражение, рождавшееся очевидным пренебрежением со стороны центральной власти.

16 декабря 1986 года созвали пленум ЦК компартии Казахстана. Он продолжался всего восемнадцать минут. Никто из членов ЦК ничего не спросил, не удивился. Никому из чиновников и в голову не пришло предложить иную кандидатуру. Горбачев провозгласил политику перестройки, но решения политбюро в партийном аппарате пока еще не подвергались сомнению.

А вот в стране уже уловили, что атмосфера меняется. Сколько раз в Казахстане, ни с кем не посоветовавшись, меняли руководителей! Сколько раз люди узнавали о появлении нового хозяина республики из утренних газет! Но в прежние времена те, кому это не нравилось, помалкивали, делились своим недовольством в узком кругу. Возмущаться публично было страшно. С приходом Горбачева страх исчез.

В декабре 1986 года все пошло не так, как раньше. Назначением никому не известного в республике человека возмутились столичные студенты. На следующий день после пленума ЦК, 17 декабря, тысячи людей вышли на улицы Алма-Аты, требуя поставить во главе Казахстана политика-казаха. Они шли по улицам с лозунгами: «Каждому народу — своего руководителя!», «Хватит диктовать!», «Нам нужен руководитель-казах!». Молодежь несла и такие транспаранты: «Дайте русского из Казахстана», «Перестройка есть, демократии нет», «Да здравствует ленинская национальная политика!».

Геннадий Колбин еще принимал поздравления и осваивался в новом кабинете, когда выяснилось, что в городе происходит нечто невиданное. Кунаеву, теперь уже пенсионеру, домой позвонил растерянный второй секретарь ЦК Казахстана Олег Семенович Мирошихин (он всю жизнь проработал в республике):

— На площади собралась группа молодежи. Она требует разъяснить решения пленума ЦК. Было бы хорошо вам выступить перед собравшимися и объяснить суть дела.

Кунаев около одиннадцати приехал в ЦК. Но к людям не вышел. Уверял позднее, что его не пустили на площадь, два часа он напрасно прождал в приемной первого секретаря, а около часу ему сказали:

— Вы свободны, отдыхайте, мы сами примем меры и наведем порядок.

Члены бюро ЦК говорили, что бывший руководитель республики сам не захотел выйти к людям, хотя его появление могло бы изменить настроения собравшихся. Геннадий Васильевич, охваченный гневом, обвинял местных руководителей: вы эту кашу заварили, вы ее и расхлебывайте.