Леонид Млечин - Горбачев и Ельцин. Революция, реформы и контрреволюция

Валерий Алексеевич пришел в курчатовский институт аспирантом. Путь наверх лежал через кресло секретаря парткома института. Легасов очень старался, неукоснительно исполнял указания партийных инстанций, «воспитывал» несознательных ученых, требовал, чтобы, скажем, осудили выдающегося физика-теоретика и человека высоких моральных принципов академика Михаила Александровича Леонтовича за его «неправильные» политические высказывания.

В тридцать шесть лет Легасов стал доктором химических наук — и сразу заместителем директора. Через четыре года получил Государственную премию. В сорок пять лет его избрали академиком. Затем дали Ленинскую премию и за год до Чернобыля ввели в состав президиума Академии наук. Анатолий Александров видел его своим преемником на посту директора института, а может быть, не только института…

Чернобыль перечеркнул блистательную научно-административную карьеру. Легасова назначили заместителем руководителя правительственной комиссии по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.

Со слезами на глазах он рассказывал, что увидел:

«Такая неготовность, такая безалаберность. Сорок первый год, да еще в худшем варианте. С тем же Брестом, с тем же мужеством, с теми же отчаянностями и с той же неготовностью…»

Валерий Легасов сделал что мог для ликвидации последствий аварии. Но чернобыльская катастрофа подорвала репутацию тех, кто занимался атомной энергетикой. Отношение к нему самому изменилось. Золотую звезду Героя Социалистического Труда ему не дали. А коллеги-академики припомнили ему излишнюю близость к власти. Он ощутил себя в вакууме в Академии наук. На одном из заседаний, во время тайного голосования, коллеги проголосовали против избрания его академиком-секретарем отделения биологии и химии АН СССР. Это был крайне болезненный сигнал. Как выразился один из коллег, «честолюбивая натура Валерия Алексеевича не выдержала, он был подорван морально и психически со стороны мутных кругов внутри института, которому отдал всего себя».

К тому же у него были большие неприятности с сыном Алексеем, которому грозила тюрьма. Сын не пошел по стопам отца. Уже после смерти отца он займется бизнесом — неудачно, его объявят в розыск… У академика началась тяжелая депрессия.

27 апреля 1988 года Валерия Алексеевича Легасова нашли в собственном кабинете повесившимся. Он покончил с собой через два года после Чернобыля. Еще через два года за ним последует недавний хозяин Украины Владимир Васильевич Щербицкий.

Партийные руководители по всей стране менялись, а Щербицкий оставался на своем месте, хотя прочно ассоциировался с брежневскими временами. В его адрес звучали обидные слова — «оплот застоя». А Щербицкий и не скрывал своего скептического отношения к перестройке. Но он сидел в Киеве так уверенно, что Михаил Сергеевич не спешил его заменить. На заседаниях политбюро ЦК компартии Украины Владимир Васильевич возмущался:

— Куда смотрит наш КГБ? Антисоветчик Черновол опять организовал на Львовщине несанкционированный митинг.

Генерал-майор Александр Иванович Нездоля вспоминал, как Горбачев прилетел во Львов. Встречать генерального секретаря пришла новая политическая сила — представители «Народного Руха Украины за перестройку» во главе с недавним политическим заключенным Вячеславом Максимовичем Черноволом. Одаренный публицист, он был трижды судим — за книгу об интеллигенции, за издание подпольного журнала «Украинский вестник» и за участие в Украинской Хельсинской группе. Вскоре Черновол станет народным депутатом Украины и займет второе место на выборах президента республики…

Когда Михаилу Сергеевичу преподносили хлеб-соль, «руховцы» громко скандировали:

— Долой Щербицкого!

Генерал Нездоля заметил, как Щербицкий напрягся, заволновался, сказал «руховцам»:

— Давайте не будем шуметь и примем гостя как положено, а я и сам скоро уйду.

Жена украинского секретаря Рада Гавриловна переживала увиденное во Львове:

— Михаил Сергеевич, энергичный, живой, в своей манере говорит. А рядом Владимир Васильевич — крупный такой, но какой-то ссутулившийся, замкнутый, даже мрачный. Ну точно тяжело раненный лев. На него больно было смотреть… Я привыкла видеть его таким сильным, мужественным, даже в старости по-своему красивым, и вдруг — какая-то потерянность, тревога, а ты не в состоянии помочь.

Наконец настал момент, когда Владимир Васильевич осознал: все, надо уходить. 6 августа 1989 года направил в ЦК компартии Украины заявление с просьбой освободить его от обязанностей первого секретаря и члена политбюро.