Эдуард Ковалев - Террор - вдохновители и исполнители (Очерки о подрывной деятельности ЦРУ в Западной Европе)

В распоряжении полицейских и следственных органов имелось немало времени, чтобы обнаружить тайную «тюрьму», где похитители прятали лидера ХДП. От 16 марта — дня нападения на виа Фани — до 9 мая, когда был найден труп Моро, прошло почти два месяца. Хотя искали вроде бы усердно. Только за первые две недели после похищения полиция подвергла проверке около 6 миллионов человек, устроила около 62 тысяч засад и контрольных пунктов, обыскала более 35 тысяч домов. Впервые за послевоенные годы в поисковых операциях принимали участие армейские подразделения.

А может, вдова Моро была права, может быть, действительно не хотели найти? Но почему? Кому это было выгодно?

Здесь в рассказе о «деле Моро» невольно напрашивается пауза. Она нам необходима для, того, чтобы рассказать читателю о «красных бригадах» и других террористических организациях в Италии.

Активизировавшийся в Западной Европе на рубеже 70-х годов «левый» терроризм — явление сложное. Для его описания буржуазные историки и социологи извели море чернил и горы бумаги. «Терроризм, — утверждает, например, известный итальянский публицист Джорджо Бокка в книге «Итальянский терроризм», — это своего рода выходной клапан для молодёжи, которая не верит в возможность реформ и только в организованном насилии или в спорадических актах насилия находит единственную возможность доказать, что она действительно живёт».

«Они стреляют потому, — пишет он далее, — что жизнь их разочаровала, потому, что, вступая в жизнь взрослых, они обнаружили, что она не отвечает их надеждам и утопическим мечтам, потому, что работа на фабрике или в конторе скучна, пуста и унизительна…»

Одна из причин появления «левого» терроризма действительно заключается в том, что молодёжь на Западе разочаровалась в буржуазном обществе и потеряла веру в положительные идеалы. Но это только одна из причин. Эскалация терроризма в Италии на рубеже 70-х годов объясняется прежде всего общим обострением кризиса капиталистической системы, что привело к резкому ухудшению положения самых широких слоёв населения, в том числе и молодёжи. На молодёжи экономический кризис отразился особенно остро и больно. Прологом к террористическому «взрыву» послужили студенческие волнения, вспыхнувшие в конце 60-х годов во многих странах Западной Европы. В марте 1968 года все 36 итальянских университетов были охвачены волнениями. Студенты проводили демонстрации, митинги протеста, захватывали здания учебных заведений, вступали в столкновения с полицией. Экстремистские настроения молодого поколения стимулировались и кризисом системы высшего образования, и бумом анархистских идеологий, и, конечно, как мы уже говорили, общим ухудшением положения народных масс на Западе.

Социальной базой левацких группировок стали часть студенчества, деклассированные элементы, безработные, «взбесившиеся от ужасов капитализма» мелкие буржуа. В Турине в самом конце 60-х годов возникли две довольно крупные левацкие группировки — «потере операйо» («рабочая власть», или сокращённо «потоп») и «лотта континуа» («борьба продолжается»), лидеры которой утверждали, что в Италии «есть революционные возможности, не замечаемые слишком осторожными традиционными левыми партиями».

Почти одновременно с ними образовалась «авангуардия операйя» («рабочий авангард»), громогласно объявившая, что её цель — «создание новой революционной марксистской партии», а несколько позднее — так называемая «аутономия операйя» («рабочая автономия») и множество других, более мелких групп, в состав которых входило порой всего по несколько человек. Их руководители, однако, этим не смущались и присваивали себе всякого рода претенциозные названия.

Все эти левацкие группировки действовали вполне легально. Издавали газеты, проводили шумные митинги и демонстрации, которые нередко превращались в потасовки и серьёзные столкновения с полицией.

Дело обычно происходило так. Десятки молодых людей, закрыв лицо платком, по команде своего «капо» (главаря) отделялись от идущего с флагами «официального» кортежа, который служил им своеобразным прикрытием, и начинали бросать бутылки с зажигательной смесью, стрелять в полицейских, переворачивать и поджигать автомобили. Полиция отвечала гранатами со слезоточивым газом, начиналось настоящее побоище. На языке леваков это означало «делать революцию».

Однажды одному из авторов случилось попасть в самый центр такого побоища. Куда-то бежали толпы парней, закрыв лицо платком, лопались гранаты со слезоточивым газом, горели подожжённые автомобили в узких римских переулках, где от дыма было темно, гулко хлопали револьверные выстрелы. Неожиданно из-за угла с душераздирающим воем сирены выскочил огромный полицейский бронеавтомобиль. Крышка люка была открыта, и в ней во весь рост стоял полицейский в пуленепробиваемом жилете и таком же шлеме, похожий на средневекового рыцаря или космического пришельца. Из броневика выскочило с десяток полицейских с дубинками, которые без разбора начали гоняться за случайными прохожими и хватать не сумевших разбежаться в дыму и суматохе демонстрантов.