Сергей Кургинян - Суть Времени 2012 № 1 (24 октября 2012)

Раскачивание политической ситуации и провоцирование сепаратистских настроений в конце 80-х предполагало создание националистических движений в различных республиках Советского Союза. И такие организации, сыгравшие большую роль в разрушении страны, были созданы. Эту роль во время «перестройки» выполняли Народные фронты и националистические партии.

За прошедшие более чем 20 лет на территории России и в областях с компактным проживанием русского населения, и в национальных республиках возникло множество националистических организаций, имеющих свое видение будущего страны, адресующее к повторению катастрофы 1991 года.

Спектр этого «будущего» достаточно широк. От создания Республики Русь или семи русских республик (без Северного Кавказа) вместо нынешних федеральных округов до образования так называемой симметричной федерации с более чем 80 регионами, каждый из которых имеет республиканский статус.

К сожалению, этими направлениями военных диффузных действий все не исчерпывается. В следующих номерах газеты «Суть времени» мы продолжим анализировать то, как именно против нас ведут эту самую диффузную войну. Войну без линии фронта.

Метафизическая война — неотменяемая обязанность живого духа

Сергей Кургинян

ЦРУ не может отвечать за разрушение СССР. За это могут отвечать только КГБ и КПСС. Данное утверждение есть следствие общего правила: вы всегда ответственны за все, что с вами происходит. Если вас обманули — то отвечает не обманщик, а вы. Если вас поработили — то же самое. Вы хотите поквитаться с поработителем? Станьте воином — то есть восстановите внутри себя смысл и ответственность. Как только вы сделаете этот первый шаг — вы встанете на путь метафизической войны. И победите — если не свернете в сторону и будете до конца идти по выбранному пути.

Метафизическая война — неотменяемая обязанность живого духа. Отказавшись от этой войны, ты теряешь связь с этим духом. И либо заключаешь союз с мертвым духом, либо оказываешься вне духа как такового.

Мертвый дух уничтожает душу. Порабощает ее, скукоживает, съедает. Человек превращается в гибрид беса и скота.

Иной, но ничуть не лучшей является судьба души, потерявшей связь с живым духом и не попавшей (с чего бы это?) под власть духа мертвого. Такая душа теряет ориентацию полностью. Она всеядна и пуглива, доверчива и обидчива. Она способна любовно прилепиться к чему угодно и столь же легко — пугливо и безвольно — сменить предмет обожания.

Лучше всего это описано в рассказе Чехова «Душечка». Рассказ-то этот, по большому счету, отнюдь не бытописательский, а феноменологический. Феноменологическое — это раскрывающее метафизическое в бытовом. Не пренебрегающее бытовым и не растворяющееся в нем, а сохраняющее безупречность бытового описания и способность приподымать это описание до высочайшей степени обобщения.

Впрочем, душу, оставшуюся без духа вообще, я обсужу чуть позже. Сейчас же — о духе живом, а значит, воительном.

Я живу на войне уже не одно десятилетие. Еще не было никакой перестройки… Еще болтали советские номенклатурщики о мирном сосуществовании, о разрядке, о прочих успокоительных глупостях. А я уже твердо знал, что идет война. И что мой долг — сражаться сообразно отпущенным мне возможностям и способностям. За что сражаться? Против кого?

«Какая-то в державе датской гниль», — говорит один из стражей замка Эльсинор, увидев призрак погибшего короля, отца героя пьесы Шекспира «Гамлет». Сам же герой, узнав о призраке, говорит: «Отцовский дух в доспехах… Дело скверно».

Призрак воина в доспехах, вызывающего тебя для сокровенного разговора — не с этого ли начинается тот путь, встав на который, ты идешь до конца? Но разве до того, как Дух в доспехах приходит к Гамлету, этот самый Гамлет пребывает в полном неведении? Он не видит окаменевшие лица придворных? Ему ни о чем не говорят наглые речи дяди, ставшего королем датским? Его не пугает поведение матери?

Допустим, что все эти частности не способны поколебать безмятежность принца-философа, приехавшего из Виттенбергского университета на похороны отца и торопящегося уехать обратно для продолжения философских занятий. Но неужели только в финале он осознает, что гнойник довольства и покоя, прорвавшись внутрь, может погубить все доброе и прекрасное? Неужели его не тошнит от гнилостности датской державы?