Сергей Кургинян - Суть Времени 2013 № 11 (16 января 2013)

Анна Кудинова

Наряду с тем, что мы уже обсудили ранее, перестройка задействовала так называемую машину зла. Что это такое? Внятный ответ сходу дать сложно. Есть ощущение, что она существует. И что иногда ее осмеливаются использовать. Но никто и никогда не осмеливался задействовать ее так, как это сделали преступные перестройщики. Потому что «машина» эта подобна джинну из бутылки. Трудно выпустить джинна, но еще труднее загнать его обратно.

И все же — что такое «машина зла»? Для полноценного ответа на этот вопрос необходим короткий историко-психологический экскурс.

Спор о природе фашистской жестокости продолжается до сих пор. Те, кто отрицает исключительность этой жестокости, указывают и на жестокости Средневековья, и на жестокости Нового времени. Рассуждения их строятся так: «Да, фашисты с невероятной жестокостью истребляли евреев. Но турки с такой же жестокостью истребляли армян. И, между прочим, делали это во имя построения турецкой нации по лекалам Модерна — ведь именно Модерн привнес в мир не только гуманизм и прогресс, но и рациональность. Когда два народа не могут сосуществовать, один из них надо истребить — а как иначе? Если же от современности (Модерна, то есть) двинуться в архаику, столкнешься с такими жестокостями, что фашизм отдыхает».

Обходя стороной все то, что могло бы и впрямь поведать о природе фашистского зла, западные исследователи остановились в итоге на концепции исключительности зла, совершенного народом цивилизованным.

«Да, — сказали они, — ужасные зверства творились и до фашизма. Но их творили народы, не вовлеченные в цивилизованность (она же Модерн) как принципиально новое состояние рода человеческого. А немцы — это не только один из самых культурных, но и один из самых цивилизованных народов мира… Вы хотите сказать, что об исключительности тут речь не идет, что любой народ, глубоко трансформированный антропологической машиной под названием «цивилизация», может вдруг выдать на-гора такую аномалию зверства? Что, и англичане ее могут выдать? Но ведь не выдали!»

В своем фильме «Обыкновенный фашизм» Михаил Ромм показывает зрителю, что, в отличие от Германии, в Англии с ее демократической традицией фашиста Мосли били, бьют и будут бить. А значит, все дело в наличии демократической традиции.

Фактически о том же самом говорил и Томас Манн, настаивая на виновности немцев в произошедшем. Он писал: «Политическое безволие немецкого понятия культуры… страшно отомстило за себя». Политическим безволием Манн называл бюргерский антидемократизм. Или, иначе — неготовность немецкого духа к политике, вытекающую из его несопричастности демократии.

Так постепенно сложилось понятие «немецкая вина» и все, что из него вытекало — прежде всего, необходимость искоренить ту немецкость («патологию немецкого духа»), которая породила фашизм. На этом и была основана вся стратегия денацификации, превратившая немцев в существ, похожих на помесь специфической зашуганности и затаенной ярости. И лишившая немцев всего того, на чем было основано их подлинное величие, их вклад в общечеловеческую бытийственность, их историческое своеобразие.

Искоренили ли в немцах Гитлера — неизвестно, будущее покажет. А вот то, что в них искоренили Шиллера, Гете и многое другое… Окончательный вердикт в этом вопросе, конечно, некорректен, но опыт диалогов с современной Германией свидетельствует о том, что денацификаторы очень серьезно травмировали шиллеровский и гетевский пласт в немецкой душе.

Ровно то же самое Запад и наши либероиды как его «пятая колонна» хотели сделать с Россией. Наблюдения за демагогией Сванидзе, Млечина и особенно Пивоварова на передачах «Суд времени» не оставляют никаких сомнений в том, что целью десоветизаторов, декоммунизаторов, десталинизаторов и т. п. — является истребление русского духа, якобы ответственного за «злодеяния» некоего «тоталитаризма вообще».

Запад и его здешние полицаи хотели бы воспроизвести один к одному все технологии денацификации, назвав их технологиями десоветизации. Покаяние — оно же комплекс вины… оно же — комплекс исторической неполноценности… оно же — ломка всяческой идентичности… И так далее.

Вовсе не сталинский (по аналогии с гитлеровским) пласт в душе русского народа хотели истребить полицаи! Да и нет такого пласта: параллель между Гитлером и Сталиным вопиюще некорректна. Они хотели истребить тот пласт, который можно назвать пушкинско-чеховским. А вот тут аналогия вполне уместна. Пласт немецкой души и культуры, который можно назвать шиллеровско-гетевским (при всех спорах Шиллера с Гете), и пласт русской души и культуры, который можно назвать пушкинско-чеховским, — в чем-то действительно аналогичны. Конечно, настолько, насколько вообще возможна аналогия между столь разными народами и культурами.