Сергей Кургинян - Суть Времени 2013 № 18 (6 марта 2013)

К. Ларина: «А за ним кто стоит?»

Заметьте, она не просит доказательств, не спрашивает, «откуда у тебя сведения»… Все «просто как утюг».

Вот она, иллюстрация на очень важную тему! Сначала теряется путь правды. Люди начинают лгать. Потом теряется адекватность. Людям становится безразлична реальность. Они теряют очень многие грани, в том числе, грани между своим вымыслом и реальностью. Потом отбрасываются процедуры. Данные надо проверять — это азбука профессии. Их не проверяют. Объективность не нужна. Профессионализм — тоже. И наконец, теряется нюх — элементарное, вульгарное слагаемое профессионализма. Ничем так не дорожит Николай Карлович Сванидзе, как репутацией осведомленного человека. Осведомленный человек — это статус. Нет статуса — нет и ничего другого. Желанных денег — нет… Нет никаких, в том числе элементарных, позиций… Ничего нет, если ты теряешь нюх. Но ведь теряет! И не стесняется поведать об этом всем.

Ларина в экстазе. Ей надо знать, «кто за ним стоит». А нам надо узнать, кто стоит за этой потерей нюха. Какому ежу все так понятно, что все разом теряют нюх, профессионализм и так далее?

Дальше Ларина и Сванидзе начинают предвкушать, что завтра обнаружится вся лживость заявлений «Сути времени» и РВС по поводу патриотической оппозиционности. Как они это предвкушают! Как порочные маленькие дети некое запретное удовольствие. Ну, и что теперь?

Господин Хинштейн после многих своих статей пишет: «Прошу считать это моим официальным обращением…». А я… я исследую всю эту беспрецедентную постыдную пакость. Потому что я не журналист — я ужас их ночей. Кошмар их бодрствований. И, как говорится, положение обязывает.

Мы провели потрясающую разведку боем. Можно было десятилетиями наблюдать за телодвижениями определенного зоопарка и не получить о нем полного представления

Сергей Кургинян

Отец мне рассказывал: «Прислали к нам в роту одного типа по фамилии Петров. Дело было в конце 1941-го. Даже в окопе сидеть этот Петров боится. А уж в атаку идти — еще больше боится. Чуть что — плачет. А ведь его прислали командовать взводом. Греха не оберешься! Тут на наше счастье подвалила какая-то разнарядка из штаба полка. То ли писарь нужен был, то ли еще кто-то. Ну, мы быстро спровадили этого Петрова. И забыли о нем думать. Вскоре после конца войны я с друзьями что-то в каком-то ресторане обмываю. Подходит этот Петров, говорит: «Привет!» На нем капитанские погоны, вся грудь в орденах. Я ему говорю: «Слушай, Петров, кто это тебе все на грудь повесил? Руки бы пообрывал!» Он отвечает: «А что ты так переживаешь?» Я говорю: «Да совсем я не переживаю!» Вот так мы расстались».

К чему это мое воспоминание? К тому, что прошел съезд КПРФ. На съезде Зюганова единодушно выбрали главой партии. Еще на четыре года, кажется. То есть вплоть до 2017 года. И если меня Зюганов спросит: «А что ты так переживаешь?» — я честно отвечу: «Да совсем я не переживаю!» Я даже меньше переживаю, чем мой отец, увидевший этого самого Петрова в ресторане вскоре после конца войны. Потому что отец, наверное, все-таки переживал — раз он мне это рассказывал в каком-нибудь 1962-м. И понятно, почему он переживал. Петров выжил, а большинство товарищей отца — нет. И как тут не переживать — и по-человечески, и как ученому? Ведь ты как ученый понимаешь, что это называется «негативный социальный отбор». И что ты в этом отборе, так сказать, поучаствовал. С другой стороны — не реши рота тогда отослать в штаб Петрова, он бы весь взвод загубил.

Зюганов загубил не взвод. Он загубил страну. Да-да, именно он. Потому что он не смог ни обеспечить восстановление исторического достоинства своего народа, ни воспользоваться историческим достоинством, которое восстановили другие. Не смог он воспользоваться и плодами деятельности реформаторов — перестроечных и постперестроечных. В числе таких плодов — элементарная ностальгия по СССР. Не ахти что, конечно. Но даже воспользовавшись этим, Зюганов мог бы переломить ход событий. И завоевать власть.

Но он не захотел ни власти, ни избавления своего народа от перестроечно-постперестроечных измывательств. Он захотел другого. И получил ровно то, чего захотел. Я не буду перечислять, что именно он получил, — и так все очевидно. Он получил статус, точнее, статусик, за который он цепко держится. Все видят, как цепко. Он получил все, что сопряжено с этим статусиком.