Валерий Федотов - Исповедь единоросса. Как я проиграл выборы

Еще помню маму мальчика, страдающего ДЦП. Его мама – очень худенькая и хрупкая, но сильная и морально, и физически Юлия Лисова. Справляется одна с двумя детьми 9 и 14 лет. Для мальчика она и ноги, и вся жизнь. Приходили разные люди в приемную. И с аналогичными проблемами. Но Юля отличалась от них невероятной верой в лучшее, несгибаемостью и позитивом. Наверное, я никогда не видел столь же счастливого человека, как она, когда узнала, что мы поможем ей приобрести ходунки для сына.

Самым нетипичным посетителем была Зоя Михайловна. Даже не совсем посетитель – женщина пожилая, из дому не выходила по состоянию здоровья, и вопросов у нее в общественную приемную, в принципе, не было, не считая просьбы «разобраться с неправомерностью действий ФСБ и КГБ в общем и целом». У тех сотрудников, которые находились в штабе регулярно, это имя вызывало нервную улыбку и нежелание разговаривать по телефону. Вообще. Никогда. Раз в 2–3 дня в результате ее звонков исчезали из жизни от полутора до двух с половиной часов рабочего и нерабочего времени. Повесить трубку или сказать «ко мне пришли, извините, нужно идти, не могу сейчас говорить» и прочее не срабатывало никак. Впервые встретил такого человека. Она говорила слишком много, вообще без перерывов и обо всем. Говорила о ФСБ, КГБ, о том, как служила в разведке, как плохи нынешние партии и как она хочет уговорить меня бросить все и не баллотироваться, потому что человек я вроде хороший…

Однако отнюдь не мягкий нрав ее проявился, когда к дому, в котором она жила, привезли землю для газонов, заказанную по просьбе жителей этого дома. Землю привезли, а раскидать забыли. На второй день (после звонков Зои Михайловны, как выяснилось чуть позже) «на ушах» стояли все – и депутаты муниципального округа, и сотрудники штаба. И глава МО «Гавань» лично разгребал лопатой землю по газонам. Кстати, это единственное имя незнакомого человека, вбитое в записную книжку телефона. И я до сих пор вздрагиваю от ее звонков и требований разобраться с очередной проблемой.

Самое нетипичное обращение было от Орлова Валерия. С ним был расторгнут трудовой договор. Работал дворником в том месте, где много лет назад работал Медведев. Считал, что из-за этого ему не перезаключили трудовой договор – сразу после избрания Медведева президентом…

Мы исправно собирали жалобы и обращения, грамотно их оформляли, регулярно отправляли в канцелярию главы района, спрашивали, дошел ли запрос до адресата, звонили руководителям и ответственным сотрудникам ведомств и учреждений. И ничего не происходило. Вернее, нам приходили ответы – типичные, ожидаемо путанные, циничные, некорректно составленные.

Еще нам говорили «рассмотрим», «изучим», «запланируем на будущие периоды», «сделаем, когда появятся бюджетные возможности» и т. д. и т. п. Эти ответы шли каждый день, неделю, месяц. И мы поняли, что общественная приемная превращается в черную дыру, где тонут человеческие судьбы и наши голоса: предварительные расчеты показывали, что через приемную пройдет больше 3 тысяч человек (в итоге около 5 тысяч), а те же мировые социологи убедительно доказывали, что недовольный человек рассказывает о негативном опыте минимум 25 друзьям и коллегам. В округе проживало всего 60 тысяч избирателей. Мы завязали петлю у себя на шее и теперь тихо толкали табуретку из-под ног.

К началу октября мы с ужасом обнаружили, что нам присылаются ответы в точности те же, что и обратившимся в инстанции гражданам. Судите сами (см. с. 90–92).

Как видите, менялась только шапка и дата. Это был провал. До конца избирательной кампании оставалось чуть больше месяца. У меня оставалось три пути: смириться и не высовываться; придумать что-нибудь и, наконец, плюнуть на весь этот единороссовский «мы-одним-миром-мазаны» и публично обвинить район в бездействии. По закону как раз приближался срок, когда меня уже было нельзя снять с выборов как кандидата. Но это бы уже не имело значения – выиграть выборы при негативных отношениях с главой было нереально.

Я предпринял последнюю попытку и умудрился встретиться с главой района. Чуда не произошло. Нам не стали отвечать конкретнее и быстрее. Но мы с удивлением обнаружили, что по некоторым нашим жалобам и обращениям началось производство работ. Так, нам удалось «восстановить» освещение более чем в 15 дворах округа после нескольких лет коммунального забвения. Практически исчезли жалобы на неубранные парадные и дворы в местах нашего появления (график дворовых встреч по требованию района мы регулярно отправляли в администрацию). Начались ремонты в нескольких квартирах после протечек кровель. Все это было каплей в море, но нам не надо было с позором сворачивать работу. Мы оставались. Это не было альтруистичным решением на все 100 %. Было очевидно, что формальное закрытие приемной похоронит меня как кандидата окончательно.