Владлен Логинов - Союз можно было сохранить

Таковы мои соображения делового порядка, такой видится мне общая концепция. Хочу лишь напомнить: не имея общей концепции, не разобравшись в ней, мы будем все время носом натыкаться на нерешенный главный вопрос.

Я надеюсь, что наша встреча будет успешной. Как бы она по-разному ни воспринималась. Все-таки мы, наконец, открыто глядим в глаза друг другу, чувствуя себя россиянами, ответственными за нашу страну и за тех наших людей, которые живут сегодня в том самом “ближнем зарубежье””.

Архив Горбачев-Фонда.

Горбачев М.С.:

“Перестройка оборвалась не сама по себе: ее сорвали”.

Припоминаю, как в 2002 году в Квебеке собрался всемирный конгресс политологов. Обсуждая ситуацию в мире, многие говорили, что набирает силу авторитаризм, что поднимается откатная волна от демократии. Если последняя четверть двадцатого века завершилась тем, что почти сто или даже больше диктатур и авторитарных режимов ушло с политической арены, то сейчас у людей опять появляется тяга к режимам и деятелям авторитарного толка. Это результат разочарования в демократии, которая не смогла решить социально-экономические проблемы. Нельзя оторвать одно от другого.

Вот и у нас социально-экономическая ситуация вывела на протестные акции больных с валокордином, стариков с костылями. Я думаю, это произвело на всех нас колоссальное впечатление и считаю правильным встать на их сторону. Здесь и объяснение многого из того, что говорится о перестройке… Сейчас в Российской Федерации больше бюрократии, чем было во времена Советского Союза, а реальные денежные доходы населения не достигли уровня трудного, 1990 года, когда мы уже спотыкаться начали. Причем не достигли еще на 40 %. Вот в какой ситуации живет страна и народ. Нельзя ничего понять, обсуждать и выработать какие-то планы и какие-то ориентиры, не имея в виду это.

Те, кто со времен Ельцина стоял у власти, все свои заблуждения пытались и даже сейчас пытаются свалить на перестройку, замолчать ее, предать забвению… Критиковать нас, инициаторов перестройки, конечно, есть за что, но с точки зрения аналитики, извлечения уроков считаю: этого как раз недостает. Для серьезного человека глубокая критика куда важнее, чем просто грязь, которая на него выбрасывается.

В моем понимании самый существенный наш просчет – опоздание с реформированием КПСС. Все у нас в стране начиналось с КПСС. Если бы в руководстве КПСС не зародилась идея перестройки, никакой реформы и никаких преобразований не было бы. Это ясно… Я думаю, что в апреле 1991 года, когда я на Пленуме ЦК заявил об уходе в отставку с поста генсека, надо было идти до конца. Но я не пошел на раскол, хотя тогда надо было это сделать. В июле 1991 года мы вышли на социал-демократический проект программы и собирались в ноябре провести съезд. В июле же была завершена подготовка Союзного договора, он был согласован с республиками и назначена дата подписания. Введена в действие антикризисная экономическая программа, которую приняли все, даже прибалтийские республики. На чрезвычайном съезде КПСС, который должен был состояться осенью, произошло бы размежевание. Но осуществить этот план не удалось из-за августовского путча.

Вторая ошибка связана с судьбой Союза. Все мы были уверены в его незыблемости и прочности. Никто у нас и даже за рубежом, как признает посол США Мэтлок, не предполагал, что Союз распадется, никому это и в голову не приходило. Не следует думать, что он был искусственно создан в 1922 году и что все шло к тому, что он должен был развалиться в годы перестройки, или что он пал в результате иностранного заговора. Да, за рубежом немало таких, кто руки потирал и потирает в связи с развалом Советского Союза. Еще бы! Но тем не менее развалили Союз мы. А надо было его реформировать: он нуждался в реформировании и децентрализации. Только те, кто не способен мыслить и лишен демократических убеждений и подходов, выступали за то, чтобы “держать и не пущать”. Демократизация и децентрализация решали этот вопрос. И тот проект Союзного договора, который был уже вынесен на подписание в августе 1991 года, решал эту задачу. В новом Союзе сохранялись президент, и парламент, избираемые страной. Там была прописана сильная роль союзного государства в экономике, особенно в ее стратегических отраслях, совместная оборона и внешняя политика, а все остальное – в республиках. Нашу громоздкую и неповоротливую государственную машину надо было децентрализовать. Это было единственное спасение Союза, но означало конец неограниченной власти союзной бюрократии.