Константин Крылов - Русские вопреки Путину

109

Например, «Сказку о черном кольце». Вот начало стихотворения:

110

Впрочем, реальная Прасковья Федосеевна и в самом деле имела некое отдаленное отношение к татарам – поскольку по материнской линии происходила из рода князей Чагадаевых, обрусевших еще в XVII веке. Сколько там оставалось «татарского», судите сами.

111

Не нужно, впрочем, думать, что Ахматова использовала для украшения собственной родословной только азиатские цветы. Ей же принадлежат слова «ведь капелька новогородской крови во мне – как льдинка в пенистом вине». Здесь обыгрывается уже другой миф – вольной северной республики.

112

Вообще-то библейские имена были широко распространены среди русских, поскольку входили в святцы. Чтобы не множить примеры: пресловутого «арапа Петра Великого» звали именно что Абрамом, а одна из прабабок Пушкина звалась Саррой Юрьевной.

113

О еврейских журналистах, критиках и продюсерах и их определяющем влиянии на литературу, искусство и т. п. было уже написано достаточно, чтобы не разбирать эту тему подробно. Так обстояли дела в XIX веке, так же – с поправкой на советскую власть – и в XX. À propos, этим отчасти объясняется демонстративная юдофилия русских литераторов. Неюдофил в России не мог (и сейчас не может) рассчитывать на признание критики, а, следовательно, и на литературную карьеру. В советское время самыми яростными юдофилами были авторы, не пользовавшиеся благосклонностью советской власти. Ахматова, Цветаева, Арсений Тарковский были истеричными, на грани приличия «антиантисемитами», постоянно декларирующими свою преданность евреям. Например, Тарковский держал в доме напоказ Еврейскую энциклопедию, постоянно вел разговоры о еврейском происхождении всех сколько-нибудь известных людей, стремился угодить любому еврею и т. п. Про пламенный «антиантисемитизм» Ахматовой тоже хорошо известно. Это кажется странным, но на самом деле имеет простое объяснение. В условиях опалы со стороны официальной иерархии единственной опорой «сомнительных» авторов оставались еврейские литературные кланы, которые могли оказать поддержку, пристроить на какую-нибудь работенку и вообще снизойти. Благодарность облагодетельствованных была искренней и вполне заслуженной, поскольку евреи и в самом деле им помогали – а больше никто не мог. Напротив того, авторы, обласканные «софьей власьевной» (или искренне на нее полагавшиеся), могли позволить себе легкое фрондерство по отношению к еврейским струкотурам (как называл их Всеволод Некрасов, имевший неосторожность им не понравиться). Отсюда и странный парадокс: советский литератор Пикуль, пишущий антироссийские исторические романы с ритуальным поношением «черносотенного царизма» (некоторые сцены из «Нечистой силы» вполне достойны пера Демьяна Бедного), но при этом еще и позволяющий себе «антисемитские намеки».

114

Своего рода апофеозом советской культурной политики можно считать известный анекдот о том, как Михаил Светлов (Шейкман), поденничавший «переводами» (то есть, практически, сочинением) «поэзии народов СССР», столкнулся в писательском клубе с каким-то туркменом, который начал выдвигать претензии по поводу светловского перевода его «стихов». «Будешь шуметь, – сказал Светлов, – переведу тебя обратно».

115

Интересно посмотреть, как это воспринимается сейчас, в наши дни. Например, нью-йоркский эмигрант Ефим Горелик пишет следующее (выделения мои): «Я спросил у Яна Френкеля, повлияла ли музыка еврейских мотивов – «нигун» на его творчество, в том числе на «Русское поле». Подумав, он сказал: «Вряд ли». А мне кажется, что на песни, которые сочиняются всей душой, должно было повлиять то, из чего душа росла. Повлияло и растворилось в российской культуре, придав ей свой неповторимый колорит. А то, что это влияние может быть не сразу заметно, говорит только о том, что растворилось очень прочно, навсегда, назло блюстителям «чистоты» русского народа». Мне кажется, что эта злорадная интонация тут не очень уместна. Мне, скорее, жаль поэтессу и композитора, которым, наверное, было бы интереснее и приятнее творить в рамках своей национальной культуры. Хотя надо признать, что евреям, как талантливым стилизаторам, это удавалось вполне успешно, а иногда и вдохновенно.

116

То есть выходец из высокопоставленной кавказской номенклатурной семьи, «правильно женатый», родственно и кровно связанный с вершинами советской номенклатуры, и, last not least, русофоб, на генетическом уровне не переваривавший русских, почти так же, как «философ» Мераб Мамардашвили.