Владимир Ленин - Великий почин

Поэтому вполне правильно, по-моему, решение, созревшее у большинства ЦИК, отменить декрет Совнаркома в том, что касается названия «потребительских коммун». 5Пускай будет название попроще, — кстати, и недочеты, недостатки первых ступеней новой организаторской работы не будут взваливаться на «коммуны», а будут возлагаться (как это по справедливости и следует) на плохих коммунистов. Было бы очень полезно слово «коммуна» изгнать из ходячего употребления, запретить хватать это слово первому встречному, или признавать это наименование лишь за действительными коммунами, которые действительно доказали на практике (и единодушным признанием всего окрестного населения подтвердили) способность, уменье поставить дело коммунистически. Сначала докажи свою способность на бесплатную работу в интересах общества, в интересах всех трудящихся, способность «работать пореволюционному», способность повышать производительность труда, ставить дело образцово, а потом протягивай руку за почетным званием «коммуны»!

В этом отношении «коммунистические субботники» — самое ценное исключение. Ибо здесь чернорабочие и железнодорожные рабочие Московско-Казанской железной дороги сначала показали на деле, что они способны работать как коммунисты, а потом присвоили своему почину название «коммунистических субботников». Надо добиваться и добиться, чтобы это и впредь было так, чтобы все и каждый, кто называет свое предприятие, учреждение или дело коммуной, не доказывая тяжелым трудом и практическим успехом долгого труда, образцовой и действительно коммунистической постановкой дела, высмеивался беспощадно и предавался позору, как шарлатан или пустомеля.

Великий почин «коммунистических субботников» должен быть использован также в другом отношении, именно: для чистки партии. Совершенно неизбежно, что в первое время после переворота, когда особенно боязливо относилась масса «честных» и обывательски настроенных людей, когда буржуазная интеллигенция, включая, разумеется, меньшевиков и эсеров, поголовно саботировала, лакействуя перед буржуазией, совершенно неизбежно, что к партии правящей примазывались авантюристы и прочие вреднейшие элементы. Ни одной революции без этого не было и быть не может. Все дело в том, чтобы правящая партия, опирающаяся на здоровый и сильный передовой класс, умела производить чистку своих рядов.

В этом отношении мы начали работу давно. Надо продолжать ее неуклонно и неустанно. Мобилизация коммунистов на войну нам помогла: трусы и негодяи побежали прочь из партии. Скатертью дорога! Такое уменьшение числа членов партии есть громадное увеличение ее силы и веса. Надо продолжать чистку, используя почин «коммунистических субботников»: принимать в партию только после полугодового, скажем, «искуса» или «стажа», состоящего в «работе по-революционному». Такой же проверки потребовать от всех членов партии, вступивших позже 25 октября 1917 года и не доказавших особыми трудами или заслугами своей безусловной надежности, верности и способности быть коммунистами.

Чистка партии, связанная с неуклонным повышением ее требовательности насчет работы действительно коммунистической, будет улучшать аппарат государственной власти и гигантски приближать окончательный переход крестьян на сторону революционного пролетариата.

«Коммунистические субботники», между прочим, пролили необыкновенно яркий свет на классовый характер аппарата государственной власти при диктатуре пролетариата. Цека партии пишет письмо о «работе по-революционному». Мысль подана Центральным Комитетом партии в 100-200 тысяч членов (предполагаю, что столько останется после серьезной чистки, ибо теперь больше).

Мысль подхвачена профессионально-организованными рабочими. Их числится у нас, в России и на Украине, до 4-х миллионов человек. Они в гигантском большинстве за пролетарскую государственную власть, за диктатуру пролетариата. 200 000 и 4 000 000 — вот соотношение «зубчатых колес», если позволительно так выразиться. А дальше идут десятки миллионов крестьянства, которое распадается на три главные группы: самая многочисленная и самая близкая к пролетариату, полупролетарии или беднота; затем среднее крестьянство; наконец, весьма немногочисленная — кулаки или деревенская буржуазия.

Пока остается возможность торговать хлебом и спекулировать на голоде, крестьянин остается (и это неизбежно на известный период времени при диктатуре пролетариата) полутружеником, полуспекулянтом. Как спекулянт, он враждебен нам, враждебен пролетарскому государству, он склонен соглашаться с буржуазией и ее верными лакеями, вплоть до меньшевика Шера или эсера Б. Черненкова, стоящими за свободу торговли хлебом. Но как труженик, крестьянин — друг пролетарского государства, вернейший союзник рабочего в борьбе против помещика и против капиталиста. Как труженик, крестьянин своей громадной, многомиллионной массой поддерживает ту «машину» государства, которая возглавляется сотней-другой тысяч коммунистического пролетарского авангарда и состоит из миллионов организованных пролетариев.