Лев Тихомиров - Руководящие идеи русской жизни

Конечно, юридическая казуистика может ко всему придираться, и тем или иным толкованием каждой буквы и слова создавать пререкания. Но по существу совершенно не подлежит оспариванию, что закон или временная мера, законно введенная, сохраняют свою силу впредь до отмены. Такой отмены до сих пор не было, а следовательно, «Положение» 1881 года сохраняет свою силу закона. Дело ясно, как день.

Поднятие вопроса тем неуместнее, что, как Государственной Думе очень хорошо известно, правительство занято именно законопроектом о реформе полиции. Государственной Думе известно также, что о действиях охраны производится Высочайше назначенная ревизия сенатора Трусевича. Следовательно, совершенно ясно, что учреждение, заслуживающее чести быть в числе высших государственных учреждений, именно в настоящее время не имеет никаких оснований поднимать вопрос о «Положении» 1881 года. Для чего этот запрос, когда правительство занято как раз работами, необходимыми для разрешения участи «Положения»? Для чего запрос, когда в настоящее время, то есть пока упомянутые работы не закончены, правительству даже нечего отвечать Думе, кроме разве сообщения общеизвестного факта, что вопрос о полиции и охране составляет ныне предмет правительственных занятий?

Таким образом, запрос, в котором принял видную и такую печальную роль г-н Тесленко, принадлежит к числу праздных агитационных выходок, какими государственные учреждения могут только компрометировать свою политическую репутацию. При полной своей ненужности, при явной невозможности получить разъяснение, запрос Думы бесцеремонно обнаруживает свою единственно возможную цель: создать предмет агитации, создать способ поджигать через головы членов Думы толпу, находящуюся на улице. Совместим ли такой способ исполнения своих законодательных обязанностей с понятием о серьезном государственном учреждении?

Не может быть, конечно, сомнения, что в намерениях Законодателя при введении Государственной Думы не могло быть создания учреждения, имеющего задачей подстрекать несведущую и воспаленную толпу против правительства. Но становиться ниже своей обязанности и права, законом данные для блага государства, употреблять для целей, не имеющих ничего общего с этим благом, или даже прямо ему вредящих, — это значит доказывать свою неспособность к государственному существованию. Г-н Тесленко позволил себе напоминать преступные факты революций, проистекавшие из актов произвола. Но он мог бы знать и другие факты: как законодательные собрания, оказавшиеся ниже своих обязанностей, буквально разгонялись даже таким людьми, как Кромвель [111] В 1653 году Кромвель своей властью фактически разогнал т. н. «долгий» парламент (1640–1653). . Недопустимый произвол в употреблении права запросов, который Дума ярко проявила в данном случае, доходит до такого легкомыслия, что, по нашему мнению, запрос о законности охраны не заслуживает даже ответа со стороны правительства. У власти, серьезно относящейся к своим обязанностям, слишком много дела для того, чтобы участвовать в ненужных и вредных перекорах искателей оппозиционной избирательной рекламы.

Запрос об охране, или, точнее, по делу об убийстве П.А. Столыпина, был в значительной степени только формальным. Понятно, что Государственная Дума в лице своей благонамеренной части не могла не выразить озабоченности страшным киевским злодеянием, хотя бы и не имела ни малейшего сомнения в напряжении правительственной энергии для раскрытия преступления и для возможного обеспечения России от повторения подобных случаев. С другой стороны, все очень хорошо понимали, что правительство не может давать каких-либо подробных разъяснений, пока не окончена ревизия сенатора Трусевича. Что касается преобразования охраны, то точно так же никто не сомневался, что при наличном составе членов Государственной Думы власть не может давать разъяснения полицейских секретов. Это, конечно, очень прискорбное обстоятельство, но раз в число законодателей допущены революционеры, власть принуждена себя держать соответствующим образом.

В общей сложности запрос при всей жгучести своего содержания не мог не быть скорее соблюдением необходимой формальности, чем серьезным делом. Только для революционной части Думы он явился выгодным поводом для речей агитационных, имеющих целью компрометировать власть, но такие предлоги эти господа создают изо всего.