Лев Тихомиров - Руководящие идеи русской жизни

В результате неизбежно обессиление власти в борьбе с обнаружившейся опасностью. Вместо того, чтобы искать террористов и парализовать их замыслы, представители власти должны тратить время, внимание и энергию на объяснения и разную грызню в Думе. Газеты того же лагеря, как думское большинство, каждое слово оппозиции и каждое слово правительственных объяснений пустят в ход для агитирования умов. Шум разрастается, на скамью подсудимых усаживается правительство, и что ни шаг, то больше принуждено входить уже в самозащиту… А зачинщики убийств и революции получают все удобства — где нужно скрыться, где можно — усилить деятельность, тем более, что пособие со стороны общества всегда тем сильнее, чем сильнее возбуждены умы, чем больше подорвано доверие к власти.

Обстоятельства дела убийства полковника Карпова, с каждым днем более раскрывающиеся, и без того рисуют нам очень тревожную картину. Начальник охранного отделения, как гласят сведения, проникающие в газеты, убедился в существовании опасно обостренных подготовлений к революции. Он считал необходимым во что бы то ни стало раскрыть эти замыслы и уничтожить подготовленные и подготовляющиеся очаги преступлений. Он работал над этим до истощения сил, всем рисковал для этого и погиб жертвой заботы о спасении России от новых попыток революции.

Единственное, что могло бы в таких условиях озаботить Думу при вести о трагической гибели человека, представлявшего в данную минуту центр борьбы против замыслов террористов, — это вопросы: не погибли ли с ним какие-либо важные средства борьбы, не осталось ли правительство обезоруженным или ослабленным? Учреждение государственное, каковы бы ни были его специальные обязанности, естественно должно быть солидарным с государством, озабочено его существованием, интересами и безопасностью. Если государственное учреждение заинтересовывается почему-либо трагическим инцидентом полковника Карпова, то в данную минуту может спросить правительство прежде всего об одном: крепко ли мы стоим на позициях? Не сорвала ли нас с них бомба или «адская машина», скосившая полковника Карпова? Но, как видим, в Государственной Думе возникает совсем иная забота, и мы вполне понимаем негодование члена Думы графа Вл. Бобринского, дошедшего до самых резких выражений по адресу тех своих коллег, которые позволили себе этот поход против правительства в минуту штурма революции против него.

Это нападение с тыла настолько возмутительно, что оставление его безнаказанным само по себе составляет факт ненормальный и деморализующий. Граф Вл. Бобринский хлопочет о признании запроса «недобросовестным». Это оценка нравственная. Но по отношению государственных учреждений не менее важна точка зрения юридическая. Государственные учреждения имеют служебные обязанности, и нарушение их составляет преступление по должности. Наши же Государственные Думы всех трех созывов дали все формы несомненного преступления по должности. В центральном пункте они все сводятся тому, что это государственное по закону учреждение позволяет себе быть явно или скрыто антигосударственным, позволяет себе вместо обязательной для его поддержки Русского государства вступать в союз с ниспровергающей его революцией. Нося название «Государственной Думы», это учреждение в лице огромной части своих членов и даже в коллективной деятельности своей слишком часто заслуживало только название «революционной Думы». Какой же, однако, смысл такого учреждения? Для чего оно может быть нужно стране и государству?

Мы имеем надобность в представительстве народа перед государством; государство имеет надобность в представительстве народа в своих учреждениях. Но ни народ Русский, ни государство не имеют никакой надобности в представительстве революции в государственных учреждениях. Революционеры могут собирать свои конгрессы, где им угодно. Но зачем их конгресс заседает в Таврическом дворце? Зачем они пишут для нас законы? Зачем они, получая огромные права и государственное содержание, служат не государству, а своей «революции»?

Это — зрелище, которого смысл никто не может ни понять, ни объяснить. Это какая-то ирония неудачно составленных законоположений. Собираются революционеры, отрицающие государство, отрицающие даже наш социальный строй, люди явно и открыто ставящие целью своей деятельности ниспровержение того и другого, и государство их терпит в своей среде, оно позволяет им ниспровергать наш строй под охраной закона!