Сергей Комков - Кремлевский Сурок

Юрий Семенович в сердцах бросил на стол наполовину пустую пачку от сигарет и побежал к стенному шкафу. Достал из него целую пачку грамот и дипломов. Разложил их веером и, по очереди показывая товарищу, продолжил:

— Вот это все — не ради бахвальства! Это результат нашего труда! За всеми этими бумажками стоит величайший, можно сказать, подвиг моих учителей. Когда у тебя нет ни денег, ни материального обеспечения. Когда к тебе приходят только с претензиями. Когда помощи ждать фактически не от кого. Мои учителя делают невозможное. Но самое главное — ты посмотри на лица наших детей! — Он открыл альбом, где на фотографиях буквально сияли физиономии счастливых ребят. — По-моему, ради этого стоит жить! И это не громкие слова, Витюш! — Он затянулся сигаретой и сделал глоток кофе. — Ты знаешь, я не мастак говорить громкие слова. Мы с тобой всю жизнь привыкли только вкалывать, не задумываясь о наградах. Но вот наша главная награда! — Он сделал еще один глоток кофе и, словно опомнившись, повернулся к Воронцову. — Впрочем, я все о наших мелких проблемах. Ты-то откуда свалился с таким огромным чемоданом?

— Я, Юрик, прилетел, можно сказать, с другой стороны земного шарика. Из Америки.

— Фьють! — присвистнул Юрий Семенович. — И чего тебя нелегкая туда занесла? Тебе что, здесь не хватает дел?

— Дел-то, конечно, и здесь хватает. Но, я думаю, не все в нашей сегодняшней жизни так просто. Сейчас я тебе кое-что покажу…

Воронцов полез в баул. Долго там ковырялся. И, наконец, извлек откуда-то с самого дна небольшую папку. Достал из нее пару листков и протянул Юрию Семеновичу.

— На-ка вот! Прочти для начала это.

Пока товарищ погрузился в изучение бумаг, Виктор Петрович с интересом прошелся вдоль шкафов, рассматривая огромную массу кубков и ценных подарков. Напротив одного из экспонатов остановился, достал его из шкафа и начал внимательно изучать прикрепленную к нему табличку.

Между тем Юрий Семенович, прочитав первый листок, вытащил из пачки очередную сигарету и нервно закурил. Дочитав все до конца, он повернулся в сторону Воронцова и глухо спросил:

— Витюш, неужели такое возможно? — И тут же замотал головой. — Нет! Этого никак нельзя допустить! Это же… — Он запнулся, подыскивая слова. — Это же конец не только России. Это конец всему… — Сделал большую нервную затяжку и бросил недокуренную сигарету в пепельницу. — Я не позволю этого сделать!

— Что мы с тобой можем сделать, Юрчик?

— Как это что? Мы с тобой — сила! А вот все эти твари… — Он схватил со стола пачку инструкций и бумаг и с размаху бросил их назад. — Все они — враги России. Враги наших детей! И мы этого допустить не должны!

Воронцов отпил из чашки глоток чая и тяжело вздохнул.

— Ты знаешь, всю дорогу летел и думал: что теперь делать? И оставлять этого просто так нельзя. И обращаться в общем-то не к кому. Какой-то замкнутый круг!

— Ты не прав, старик! Мы с тобой не имеем права на пессимизм! Потому что за нами — они!

Он ткнул пальцем в фотографию со счастливыми лицами ребят. Затем посмотрел на часы и вдруг махнул рукой.

— Сейчас у ребят начинается репетиция новой композиции, которую мы подготовили к годовщине битвы за Москву. Айда наверх! Все остальное будем решать потом.

Когда они поднялись в зал, композиция уже началась. Из глубины сцены до них донеслась с юности знакомая песня.

До свидания, мальчики, мальчики…

Постарайтесь вернуться назад…

Затем сбоку какой-то слегка угловатой походкой вышел ученик и начал читать стихи:

Есть в наших днях такая точность,

Что мальчики иных веков,

Наверно, будут плакать ночью

О времени большевиков.

И будут жаловаться милым,

Что не родились в те года,

Когда звенела и дымилась

На берег рухнувши, вода.

Они нас выдумают — мудрых,

Косая сажень, верный шаг.

Они прикрасят и припудрят,

Но не сумеют так дышать,

Как мы дышали, как дружили,

Как жили мы. Как впопыхах

Плохие песни мы сложили

О поразительных делах…

Виктор Петрович неожиданно для себя заслушался. Мелодия этих строк проникла в самую глубину души. И глянув на сцену, он вдруг увидел, как преобразился этот неказистый, на первый взгляд, подросток. Мальчишка как будто подрос, распрямился, приосанился. И с каждым новым словом в его глазах разгоралась сила и уверенность.

Воронцов оглянулся на друга. Тот стоял по стойке смирно. Плотно сжав губы и уставив немигающий взгляд на сцену.

Когда они тихонько вышли из зала и спустились назад в кабинет, Виктор Петрович аккуратно сложил листки со своими американскими заметками назад в баул. И слегка прихлопнув по нему, неожиданно произнес: