Сергей Комков - Кремлевский Сурок

Когда ведущая объявила, что сейчас перед ними выступит московский гость — кандидат в депутаты Государственной Думы, они как-то неодобрительно загудели. А одна из старух нервно заерзала на стуле и забрюзжала:

— Вот вам, бабки, и концерт. Сказали: артисты приехали. А тут — лекция.

— Ты, Федота, не права, — возразила ей соседка. — Пущай человек расскажет, как там люди в Москве живут. Небось, у них с дровами проблем нет. И вода горячая течет, когда хошь.

— Вы, бабки, ни хрена в политике не понимаете! — В углу зашевелился дед с огромной седой бородой и раскосыми башкирскими глазами. — Человек к вам специально приехал, чтобы уму-разуму поучить. Я вот прочитал, что он — учитель. — Дед тряхнул листовкой, аккуратно разгладил ее на коленке, сложил вчетверо и засунул глубоко в карман. — Он, поди, знает, что с вашими внучатами приключится в этой жизни.

— Можно мне с вами присесть? — Я вышел перед сценой и сел на один из оставшихся свободных стульев. — Я вот ехал к вам в деревню, смотрел по сторонам и думал: красота! Южный Урал — это просто чудо какое-то!

— Да какое там чудо? — возмутилась одна из старух. — Загадили все. Куда ни плюнь — в помойку попадешь! Я вот в прошлом месяце в Ашу ездила к ребятишкам. Так им дышать нечем. Такая гарь от завода идет!

— Зато там какая-никакая работа имеется, — возразила ей соседка. — А тут что? Две коровы на десять дворов, да вон — дед Митяй. Вот и все производство.

— Ну ты, Матвевна, не права. Тут у нас в области есть один такой городок. Там постоянно ядовитые облака и народ весь мрет, как мухи. Мне сноха рассказывала, что у ейной подружки там рак приключился. И лечить никто не хочет. Ложись в гроб и помирай!

— А мы-то чем лучше? — не уступала ей Матвевна. — У нас хоть и чистый воздух, а один леший — так же все сдохнем. Ты бабку Авдотью вспомни.

— Вы, девки, Авдотью не трожте. Отмучилась раба Божья — и ладно. Нас с вами, может статься, и вообще хоронить некому будет. — Дед Митяй горестно махнул рукой и обратился в мою сторону: — Давайте лучше умного человека из Москвы послушаем.

— А что это за история с вашей бабкой Авдотьей? — поинтересовался я.

— Дак померла она этой зимой — вот и вся история! — вздохнул дед Митяй. — Только хоронили мы ее не по-христиански — без домовины. Ну, то есть, без гроба. Гроб-то она загодя не приготовила. Когда померла-то, никто не знает. Вон, Федотовна пошла к ней за сальцем. Пришла, а она уже вся закоченела. Дороги у нас зимой, сам знаешь какие. Не пройти, не проехать. И связи с городом никакой. Фельдшерица-то от нас съехала еще в запрошлом году. А телефон еще по осени оборвался. Мы вот и сидим всю зиму, как тараканы, по избам.

Дед достал из кармана папироску. Помусолил ее в руках, смял мундштук и засунул в рот. Но прикуривать не стал.

— Авдотья-то — она вроде ничего — крепкая баба была, — продолжил дед Митяй. — Мы к ней иногда за сальцем обращались. Ей свояченица из города присылала. Вот Федотовна и пошла к ней. А куды еще идти?

— Тута ходить точно больше некуда, — поддержала его еще одна тихо сидевшая в углу старушка. — Зимой вообще — хушь помирай! Как стемнеет, хушь глаза выколи. Только волки воют.

— А как же вы бабку Авдотью без гроба-то похоронили?

— Да так и похоронили… — Дед Митяй погладил свою бороду, крякнул и закурил. — Мы вон с бабками ее в корыто, какое у ней в сарае нашли, погрузили и на погост сволокли. Там, как могли, снежок разгребли, мерзлую-то земельку постучали да и опустили туда сердешную. Потом, уже по весне, пришлось перезакапывать. А то ноги ейные из земли торчали.

— А где же ваша местная власть была?

— Власть-то она власть, да только неча с нее стрясть, — грустно сбалагурил дед Митяй. — До нашей власти не достучисся!

— А депутат ваш? Грушанков? Я вот тут видел газетки про него.

— Газетки? Газетки — вещь полезная. Печку имя растапливать хорошо. А чо там пишут — это тьфу! Вранье одно! — Дед Митяй плюнул себе под ноги и растер старым валенком. — Отродясь мы никаких депутатов тута не видали. Вон бабки не дадут соврать!

Все дружно закивали головами. Я оглядел стариков и, вздохнув, проговорил:

— Знаете, не буду я вам ни про какую красивую жизнь говорить. Тем более что я тоже в нее не верю. Потому что неладно что-то в нашем государстве. Всю жизнь с ребятишками в школе проработал. Учил их Родину любить. А теперь и не знаю, кого они любить-то должны. Вот этих? — Я кивнул на пачку газет. — Или вот этих? — И посмотрел на примолкших стариков. — Давайте лучше артистов послушаем. Пусть для вас хоть небольшой праздник сегодня будет. Бог с ними — с выборами. Не это в жизни главное. Правда?