Джеймс Голдгейер: Цель и средства. Политика США в отношении России после «холодной войны»

Через несколько месяцев Россия возобновила войну в Чечне, что привело к массовым проявлениям жестокости и нарушениям прав человека. Затем последовало подавление прессы, что еще больше ослабило хрупкие демократические институты России. Теперь уже казалось, что все шансы на экономические и демократические преобразования и объединение усилий в плане безопасности были окончательно потеряны.

К осени 1999-го российская политика Клинтона оказалась в тупике. Главный эксперт Клинтона по России Строуб Тэлботт призывал к «стратегическому терпению», но терпение иссякло. Эксперты по вопросам безопасности выражали все большую тревогу в связи с тем, что Россия продолжала продажу ядерных технологий Ирану. К тому же новый российский президент Владимир Путин отказывался заключить крупное соглашение по сокращению арсенала наступательных ядерных боеголовок при условии, что США сохранят за собой право вести работы по созданию ограниченной противоракетной обороны в соответствии с пересмотренным Договором о противоракетной обороне. Когда на завершающем этапе своей администрации Клинтон занялся поисками мира на Ближнем Востоке и попытками продвижения в решении проблем Корейского полуострова, Россия вообще отошла на задний план. Это стало разительным контрастом с тем серьезным акцентом на Россию, которым началось президентство Клинтона в 1993 году.

К началу американской президентской кампании 2000 года уже говорили не о том, как Россия была преобразована и интегрирована, а скорее о том, как она была потеряна. Если Клинтон жаловался, что Буш-старший сделал слишком мало, то новый Джордж Буш и его советники критиковали Клинтона и вице-президента Альберта Гора за то, что те пытались сделать слишком много, чтобы повлиять на внутренние дела России. Они утверждали, что подлинные интересы Америки лежали не в русле вильсонианства, а в возврате к реальной политике. Поскольку же сила была единственным фактором, имевшим значение, команда Буша пришла в Белый дом не с акцентом на Россию, как две предшествующие администрации, а с политикой, которая ставила во главу угла укрепление отношений прежде всего с союзниками в Северной Америке, Азии и Европе и только после этого — развитие связей с Россией. И хотя эта политика радикально расходилась с той, с чего начинала команда Клинтона, она не сильно отличалась от того, с чем Клинтон завершал свое пребывание в Белом доме в январе 2001 года. Было совершенно очевидно, что Россия отошла на периферию внешней политики Соединенных Штатов.

Новая команда Буша критиковала Клинтона и Гора в ходе избирательной кампании 2000 года за то, что в вопросах внешней политики они придавали слишком большое значение тесным личным взаимоотношениям с президентом Борисом Ельциным и премьер-министром Виктором Черномырдиным. По иронии судьбы Буша-старшего обвиняли в такой же привязанности к Михаилу Горбачеву. Но как бы ни пыталась новая команда Буша строить свою внешнюю политику с государствами, а не с индивидуальными политиками, она не могла игнорировать вопросы внутренней политики и персоналий в России. На первой же встрече с Путиным в Словении в июне 2001 года Буш уделил особое внимание установлению личных отношений со своим русским коллегой.

После террористических актов против США 11 сентября 2001 г. президент Буш неожиданно вышел на совершенно новый комплекс идей относительно внешней политики, который был гораздо ближе философии Рональда Рейгана и Вудро Вильсона, чем его собственного отца или Ричарда Никсона. В нескольких важных выступлениях он провел мысль о том, что является сторонником пересмотра системы международных отношений, а не их сохранения {21} 21 Особенно см. его послание «О положении страны» 2002 года, с которым он выступил 29 января 2002 г. (www.whitehouse.gov/stateoftheunion/ 2002/history.html) and The National Security Strategy of the United States of America (www.whitehouse.gov/nsc/nssall.html). Websites were accessed June 25, 2003. . Опубликованная осенью 2002 года доктрина «национальной безопасности» Буша делает защиту свобод личности во всем мире четко провозглашенной целью американской внешней политики. Во многих регионах мира, объяснял президент, свобода личности может быть обеспечена только путем смены режима. После 11 сентября Буш, по крайней мере риторически, стал ближе к сторонникам преобразования режимов и дистанцировался от сторонников поддержания баланса сил {22} 22 По поводу этой интеллектуальной эволюции и внутренних столкновений в администрации Буша между сторонниками принципа «баланса сил» и «преобразования режимов» см.: PBS Frontline. The War behind Closed Doors. — February 20, 2003 www.pbs.org/wgbh/frontline/shows/iraq; and Lemann N. The Next World Order // New Yorker. — April 1, 2002. — P. 28-42. . До настоящего времени, однако, Буш старался избирательно продвигать вильсонианские идеалы. Если, например, на Ближнем Востоке Буш и сторонники преобразования режимов в его администрации были готовы укреплять демократию, даже если это означало применение силы, то они не проявили особого энтузиазма в использовании такой же стратегии в отношении России. После 11 сентября Буш еще более энергично стал сближаться с Путиным как с союзником в войне с терроризмом. Команда Буша была более чем счастлива перейти от политики игнорирования России к политике тесных связей с ней, тем более что Россия не препятствовала созданию американских военных баз в Средней Азии. Это сближение, однако, не было полным возвратом к ранним годам администрации Клинтона, и внутренние преобразования в России не стали предметом двусторонней заинтересованности. Вместо этого после 11 сентября на первое место вновь вышла международная роль России. Администрация Буша также уделила первостепенное внимание выработке новой повестки в вопросах стратегических ядерных вооружений (включая отмену Договора о противоракетной обороне), войне с терроризмом и стала уделять меньше внимания внутренним проблемам России, таким как поведение российской армии в Чечне или наступление Путина на независимость прессы.