Арон Аврех - Масоны и революция

Всего Ратаев насчитывает 87 фамилий, но масонским троеточием отметил только 14. В этот малый список вошли Леонид Андреев, Евгений Аничков, Аркадакский-Добренович, Гамбаров, Павел Долгоруков, Андрей Ждан-Пушкин, Е. И. Кедрин, М. М. Ковалевский, Евг. Коган-Семеновский, зубной врач Лебединский, Ив. Лорис-Меликов, В. А. Маклаков, Мих. Тамамшев, Е. В. де-Роберти. Оставим в стороне ничего не говорящие нам фамилии Аркадакского, Ждан-Пушкина, Лебединского и Тамамшева. Девять оставшихся из десяти действительно были масонами, но об этом знали и чирикали все московские и петербургские воробьи, потому что они не только не скрывали своего масонства, но и афишировали его. Достаточно вспомнить газетную выходку Кедрина. Десятый же — Павел Долгоруков — назван наугад. В то же время в списке отсутствует известный масон москвич Н. Н. Баженов, о масонстве которого в Москве также все было известно [12], что еще раз свидетельствует о случайности ратаевских сведений.

Вместе с тем в списке есть масоны, которых Ратаев не отметил своим троеточием. Это значит, что он ничего о них в этом плане не знал, а вставлял, исходя из их партийной принадлежности. В числе таковых, в частности, были Ефремов и Некрасов. В списке есть Милюков и Г. Е. Львов, которые никогда не были масонами, и нет Шингарева, который масоном был. Кого только фантазия Ратаева в этот список не занесла! Здесь есть и Горький, и Блок, и Соллогуб, и Семевский, и Струве, и Потресов, и Градовский, и Гримм, и многие другие, к масонству отношения не имевшие [13].

Показательно также, что в списке отсутствует фамилия Бебутова, хотя его масонство было подлинным и к тому же твердо установленным 30 апреля 1914 г. из Берлина в Петербург было послано письмо за подписью «Д.», написанное на обычном условном масонском языке. В нем говорилось о купленном билете до границы, о сборе всех учреждений в соседнем доме и заблаговременной сдаче квартир. Для наших целей, указывалось далее, приспособляется четвертый этаж прежнего фабричного помещения, который будут снимать четыре или пять фирм, и т. д.

28 мая того же года начальник столичной охранки в связи с этим письмом сообщил в департамент полиции следующее: «Адресат секретного документа из Берлина в Петербург за подписью «Ваш Д » есть известный департаменту полиции отставной коллежский советник — князь Давид Иосифов Бебутов, 55 лет, прибывший 7 октября 1913 года из-за границы...» В делах отделения имеется циркуляр департамента от 20 апреля 1908 г. о князе Бебутове, «который в целях образования масонских лож в России в 1907 году ездил в Париж, где и вошел в сношения с главарями франкмасонства». В марте 1911 г. Бебутова посетил делегат Великого Востока, масон — депутат Сены Шарль Лебук, «поддерживающий сношения с виднейшими русскими масонами, о чем было доложено департаменту полиции (по Особому отделу), в записке отделения от 11 марта 1911 г» [14].

В свете этих данных возникают два вопроса. Если, согласно Некрасову, князь был изгнан из рядов политического масонства где-то в 1909 г., то, спрашивается, с какими масонами он имел дело в 1913 г.? Вполне допустимо предположить, что он подался в мартинисты. Уж коли граф Орлов-Давыдов, цвет и гордость прогрессистов, оказался в одной компании с фон-Чинским, то почему этого не мог сделать князь Бебутов?

Другой вопрос более важен — в чем истинная причина изгнания Бебутова из рядов политического масонства? Тот же Некрасов, как мы помним, объяснил мнимый роспуск масонских лож необходимостью избавиться от «опасных по связям с царским правительством и просто нечистоплотных морально людей», назвав в качестве таковых Бебутова и Маргулиеса. Однако, как нами было точно установлено, никаких таких связей у князя не было. Не было их и у Маргулиеса. Остается, следовательно, моральная нечистоплотность, но в чем она выразилась, Некрасов умолчал. Увязывая сведения департамента полиции о поездке Бебутова за границу по масонским делам и визите к нему Лебука в начале 1911 г. с тем, что в списке петербургской ложи «Полярная звезда», подписанном Маргулиесом и Бебутовым, отсутствует масон номер один — отец возрожденного политического масонства в России М. М. Ковалевский, мы склонны думать, что указанная «нечистоплотность» была интригой последних против главного патрона, за что они и поплатились своим изгнанием. И произошло это не в 1909 г., как показал Некрасов, а позже — в 1911 г.

Одержав победу над Чеславом Чинским, департамент полиции вдруг обнаружил, что победа эта пиррова: раньше он имел дело с бутатарскими, то бишь бутафорскими масонами, теперь же не стало никаких, хотя он знал, чувствовал, осязал, что кругом сплошное масонство. Когда министр внутренних дел наложил на анонимной записке известную нам резолюцию о том, какие сведения о масонстве имеются в департаменте в последнее время, Особый отдел обратился с этим вопросом в 4-е делопроизводство. В ответ оно срочно «уведомило», что «за последнее время в 4-е делопроизводство сведений о масонах не поступало, за исключением прилагаемых при сем 24 газетных вырезок» [15]. Не требуется особой проницательности, чтобы догадаться, что вырезки эти были взяты исключительно из черносотенных листков. Это было начало 1912 г. Департамент оказался в положении тигра, который, чуя вокруг крупную дичь, тем не менее не может никак ее обнаружить и вынужден удовлетворять свой голод ловлей мышей.