Арон Аврех - Масоны и революция

Хотя Н. Яковлев, пишет далее Е.Д. Черменский, и награждает Каткова весьма нелестными и притом заслуженными эпитетами, на деле он «почти дословно» заимствовал у последнего версию масонского заговора, а заодно и его объяснение, почему она не имеет достоверных источников. «Г. Катков объясняет это тем, что масоны были связаны клятвой молчания. Такое же объяснение дает и Н. Яковлев». Абсолютная бездоказательность и предвзятость «открытия» Каткова, указывает Е.Д. Черменский, стали очевидными не только для советских историков (Ю.И. Игрицкий, Г.3. Иоффе), их отвергло и большинство западных буржуазных историков. Тем более вызывает изумление попытка Н. Яковлева вслед за Катковым возродить старый миф черносотенцев о масонах как организаторах русской революции [2].

Как видим, оценка Е.Д. Черменского достаточно однозначна: советский историк Н. Яковлев изложил в своей книге черносотенную версию Февральской революции.

В.И. Старцев не присоединился к столь суровой критике, высказав свою точку зрения, которая, как он подчеркивает, является результатом его собственного посильного изучения проблемы. Обратив «внимание читателя на имеющиеся факты», автор приходит к следующему выводу: конечно, «не следует преувеличивать» влияние масонской организации (называвшей себя «Верховным советом народов России») «на политическую жизнь страны даже накануне Февральской революции, а тем более на массовое революционное движение. Однако существование этой организации дает нам дополнительные свидетельства степени организованности русской буржуазии перед революцией, ее гибкости перед лицом военно-полицейской машины самодержавия». Деятельность этой организации интересна также и в плане попытки русской буржуазии подчинить своему влиянию и революционное движение в стране.

«Но,— сразу же предупреждает В.И. Старцев, — масонские связи быстро рвались под влиянием могучего дыхания революции». Подлинным вождем революционных масс стали большевики. «Однако при анализе конкретной истории двоевластия нельзя сбрасывать со счетов и многолетние контакты и связи, налаженные в рамках «Верховного совета народов России» в 1912—1917 гг. Это относится и к созданию первого коалиционного правительства» [3].

В своей следующей книге В.И. Старцев почти дословно повторяет этот вывод, основываясь на тех же фактах, изложенных несколько подробнее. В обширной сноске перечисляется весь перечень источников, на которые опирается В.И. Старцев в своем изложении [4]. Как видим, В.И. Старцев занял некую среднюю линию между Н. Яковлевым и Е.Д. Черменским. Он не разделяет вывода первого о масонском всемогуществе, но и не соглашается со вторым, отрицающим какое бы то ни было политическое значение русского масонства, его роли в подготовке Февральской революции и формировании первого состава Временного правительства. Определенную роль, которую не следует преувеличивать и тем более абсолютизировать, они тем не менее сыграли — таков конечный итог, сделанный В.И. Старцевым на базе изучения масонской проблемы в годы первой мировой войны.

Выступления Н. Яковлева и В.И. Старцева о масонах заставили взяться за перо И.И. Минца. В весьма содержательной и убедительной статье автор подверг анализу как всю предшествующую литературу о русских масонах в начале XX в. (исключительно белоэмигрантскую и западнобуржуазную), так и источники, на которых основываются все писавшие о масонах, включая Н. Яковлева и В.И. Старцева, и пришел к заключению о полной несостоятельности утверждений последних. Отметив, что Катков со своей масонской версией остался одиноким даже на Западе, И.И. Минц далее пишет: «Тем поразительнее был тот факт, что катковские фальсификации, рассчитанные на компрометацию российского революционного движения.... получили отклик... в нашей историографии, публицистике и художественной литературе». Его окончательный вывод сводится к тому, что все попытки перенесения масонства в Россию в формах, существующих на Западе и поныне, неизменно «терпели фиаско», «масонство не привилось...».

Как же в таком случае поступить с масонской темой в дальнейшем: закрыть ли ее за полной несостоятельностью, или же продолжать дальнейшие исследования? — задается вопросом автор. «...Стоит ли вообще касаться масонской темы?» Ответ гласит: «На наш взгляд, стоит». Весь вопрос лишь в том, как касаться. «Дело... не в том, — поясняет дальше автор свою мысль, — можно или стоит ли заниматься изучением масонства — сомнений в этом нет, — а как изучать» — с критических ли классовых позиций или как это делают, «к сожалению, отдельные наши литераторы и историки, возможно, в погоне за сенсациями», некритически воспринимать «чуждые концепции и взгляды» [5].