Абдурахман Авторханов - Сталин. Путь к диктатуре

„Я отрицаю, — говорит Бухарин, — принадлежность к какому-либо „право-троцкистскому блоку“. Такой группы не было. Помимо этого, очевидно отсутствие связи между преступлениями, в которых члены так называемого „блока“ обвиняются. Например, Ягода убил Максима Пешкова (сына Максима Горького — А А) на личной почве. Это не имеет никакого отношения к какому-либо „блоку“. Менжинский находился, как известно, при смерти, но для чего же убивать его? Слабость аргументов обвинения очевидна…

Из-за того, что покойный Томский сказал однажды в беседе ему, Бухарину, что троцкисты настроены оппозиционно к сталинцу М. Горькому, его, Бухарина, обвиняют, что он дал приказ убить Максима Горького. Вышинский выдвигает лишь предположения, стараясь их доказать.

Он, Бухарин, на конкретных примерах иллюстрирует метод доказательств Вышинского:

„Вышинский: Вы видели Ходжаева в Ташкенте?

Бухарин: Да.

Вышинский: Вы говорили о политике?

Бухарин: Да.

Вышинский: Тогда я могу предполагать, что вы инструктировали его, чтобы он связался с британскими агентами в Таджикистане“.

Однако на деле ничего подобного не было. Он категорически отрицает, что имел какую-либо связь с какими-либо иностранными шпионскими организациями. Он никогда не требовал открытия фронта врагу в случае войны. Не давал инструкций о саботаже…

Я отрицаю, говорит он, что имел какое-либо отношение к убийству Кирова, Менжинского, Куйбышева, Горького и Пешкова. Наконец, он отрицает, что подготовлял убийство Ленина“.»

Свидетельство Маклина в основных своих пунктах подтверждается и теми данными, которые удивительным образом пропускала сталинская цензура о процессе.

Действительно, советская пресса приводит заявление Бухарина, что он, Бухарин, признается в своей вине за контрреволюцию. Бухарин в этом заявлении буквально повторяет содержание очередной передовой статьи газеты «Правда» о процессе, которую, конечно, не читал в тюрьме, но хорошо знал, каков будет ее основной тезис. Так, на допросе 5 марта Бухарин заявляет:

«Мы все превратились в ожесточенных контрреволюционеров, изменников, мы превратились в шпионов, террористов, реставраторов капитализма. Мы пошли на предательство, измену, преступления. Мы превратились в повстанческий отряд, организовали террористические группы, занимались вредительством, хотели опрокинуть советскую власть пролетариата».

Кажется, все ясно. Бухарин признается во всех грехах, которые ему приписываются в «обвинительном заключении». Но это только кажется. Когда же Вышинский захотел узнать конкретно — в чем же на деле заключались эти «преступления» (в которые Вышинский так же мало верил, как и Сталин), то выяснилось, что Бухарин был «шпионом» без шпионажа, «изменником» без измены, «убийцей» без убийства, «контрреволюционером» без контрреволюции.

Вышинский спрашивает Бухарина:

— Скажите, подсудимый Бухарин, как практически это облекалось у вас в антисоветской деятельности?

На этот вопрос по существу (Вышинский знал хорошо, что общие декларации Бухарина без доказательства — ни для кого не убедительны. — А. А.) Бухарин старался ответить уклончиво, но как политик и былой лидер «правой оппозиции».

— Если сформулировать практически мою программную установку, то это будет в отношении экономики — государственный капитализм, хозяйственный мужик-индивидуал, сокращение колхозов, иностранные концессии, уступки в монополии внешней торговли и результат— капитализация страны.

Но это уже не контрреволюция, не измена, не убийство. Это самая ортодоксальная ленинская политика нэпа. Не такого ответа хотели от Бухарина Вышинский и Сталин.

За такую «контрреволюцию» Бухарину мысленно аплодировала вся крестьянская Россия. Это даже опасное использование судебной трибуны для антисталинской пропаганды. Надо скорее «разоблачать» шпиона и убийцу Бухарина. Поэтому Вышинский торопится и переходит к конкретным вопросам:

Вышинский: Ваше отношение к убийству Кирова? Это убийство было совершено с ведома и по указанию «право-троцкистского блока»?

Бухарин: Это мне не было известно.

Единственным убийством на верхах партии, совершенным в СССР, было убийство Кирова. Его приписывали всем: и белогвардейцам, и троцкистам, и зиновьевцам. И все признавались в этом убийстве. Оказывалось, что в СССР было столько охотников убить именно Кирова, что только приходилось удивляться тому, что он был убит так поздно.