Борис Тененбаум - Великий Линкольн. «Вылечить раны нации»

Однако дальше начались вещи более интересные.

Президент сказал, что установление должного конституционного порядка на Юге встретит несомненные трудности, хотя бы потому, что и среди людей, верных Союзу, нет на этот счет единого мнения.

Линкольн сослался на новое, реконструированное правительство Луизианы: его поддержали только 12 тыс. избирателей, потому что власть федерального правительства и по сей день все еще не распространялась на весь штат. Конечно, этого было недостаточно. И возникал вопрос – следует ли подождать, пока правительство реорганизует уже весь штат, или расформировать его и создать новое?

Линкольн, как у него было в обычае, прибег к якобы народной мудрости: «… если мы хотим получить цыпленка, а у нас пока есть только яйцо, следует ли нам разбить яйцо или подождать, пока вылупится цыпленок? ..»

Выбор был очевиден – ну конечно, надо подождать, пока вылупится цыпленок – и толпа наградила оратора аплодисментами.

Толпа, как всегда, ничего не понимала.

Высказавшись в пользу « сохранения яйца », Линкольн отказывался от обещания, которое он раньше дал Кэмпбеллу – отказаться от фарса так называемого «лояльного Союзу правительства Виргинии» и позволить штату сохранить свое собственное законодательное собрание, не упакованное новыми людьми.

Лояльное Союзу правительство Луизианы создавалось военными властями, которые отводили все кандидатуры, которые их не устраивали – теперь такая участь ждала и Виргинию, и другие штаты Юга, которые вскоре будут завоеваны мечом. После сдачи в плен всей армии Роберта Ли можно было действовать куда свободнее, уступки больше были не нужны.

Линкольн пришел к этому решению далеко не сразу.

Его намерения в отношении полной амнистии конфедератам оставались неизменными – он не хотел «… ни тюрьмы, ни виселицы …». Когда Шерман во время встречи в Сити-Пойнт спросил президента, как следует поступить с Джефферсоном Дэвисом и членами его кабинета, Линкольн сказал фразу, которую с некоторой долей приближения можно перевести как «… откройте ворота, уберите загороди, шуганите их из страны… » – и сделал такой жест, как если бы отгонял овец из загона[1].

Хотя, конечно, признаваться в такой политике официально не следовало.

И, pазумеется, Линкольн рассказал «народную притчу» о человеке, который отрекся от алкоголя, но не возражал против того, чтобы в лимонад ему добавляли виски, – он только настаивал, что «… он не должен знать об этом …».

В отношении того, как следует править Югом, Линкольну следовало найти какой-то компромисс между точкой зрения республиканцев-консерваторов, стоявших за восстановление довоенного порядка, и республиканцев-радикалов, которые настаивали на предоставлении гражданских прав всем освобожденным рабам на том основании, что уж они-то будут подлинными сторонниками Союза и не позволят восстановить старую власть.

Сам президент склонялся к компромиссу.

Он был готов предоставить право голоса так называемым «свободным цветным», то есть людям с той или иной долей африканской крови, которые не были рабами еще до Гражданской войны, и добавить к ним тех бывших рабов, которые сражались под флагом федеральной армии. В этом духе он и высказался. Конечно, такого рода вещи уже давно обсуждались в газетах и вызывали бурные споры.

Но 11 апреля 1865 года об этом сказал президент страны – впервые в истории США.

Авраам Линкольн, как мы знаем, любил Шекспира. Эту страсть разделял с ним один из людей, слушавших его речь 11 апреля. Но, конечно, этот человек по «шекспировской тропе» ушел куда дальше президента. Он был человеком насквозь театральным – его отец, Джуниус Брутус Бут, был знаменитейшим актером, со специализацией именно на Шекспире. Одно время он был самым знаменитым актером Америки, на спектакли, в которых он участвовал, публика просто ломилась, билеты раскупались за недели до представления.

Сыновья мистера Бута пошли по его стопам – Эдвин Бут славился даже в Англии и был так хорош в роли Гамлета, что гастролировал по всем столицам Европы. Его младший брат, Джон Уилкес Бут, такой известности еще не достиг, зато был горд, красив и пользовался огромным успехом у дам. Первых успехов на сцене он достиг в Ричмонде и перед зрителями появлялся не иначе как после трехметрового прыжка из-за кулис – это производило сильное впечатление.

Джон Уилкес Бут глубоко симпатизировал Югу и симпатий своих не скрывал. В штате Мэриленд, где он жил, Югу сочувствовал каждый второй, так что само по себе это было неудивительно – но Джон Бут, несмотря на свои симпатии к Конфедерации, разделительной полосы между Севером и Югом не перешел и в армию КША не записался.