Олег Хлобустов - Парадокс Андропова. «Был порядок!»

Например, в дискуссиях международной конференции «КГБ: вчера, сегодня, завтра», проводившейся в нашей стране в 1990-е годы по инициативе бывшего «диссидента» С. И. Григорянца, более 90 % времени, выступлений и внимания уделялось именно деятельности 5-го Управления и пятых подразделений территориальных органов, что, естественно, не могло не деформировать искаженного представленияслушателей и читателей о назначении, задачах и деятельности органов государственной безопасности СССР.

Правда же истории состоит в том, что Андропов действительно был инициатором образования нового подразделения в структуре КГБ, призванного бороться с идеологическими диверсиями спецслужб недружественных иностранных государств. Однако отнюдь не был «изобретателем» этого термина.

Еще в 1955 г. авторы Большой советской энциклопедии в статье « Агентурная разведка» подчеркивали: «Наряду со шпионажем А [гентурная]. р [азведка]. капиталистических государств занимается также экономической, политической и идеологической диверсией» [140].

Вопрос о назначении, сущности и содержании идеологических диверсий до сих пор вызывает оживленную дискуссию в нашей стране. Что же скрывается за этим понятием?

Некоторые, например, полагают, что за этим эвфемизмом скрывается банальная «борьба с инакомыслием», «диссидентами». Эта точка зрения представлена, например, в статье Н. В. Петрова «Специальные структуры КГБ по борьбе с инакомыслием в СССР. 1954–1989 гг.» [141].

Однако в ней не только не рассматриваются все аспекты проблемы, но и имеется ряд методологических погрешностей, существенно искажающих реальную картину исторического процесса. В этой связи вряд ли без каких-либо оговорок можно согласиться с утверждением автора о том, что «на протяжении всего периода… в структурах госбезопасности существовали подразделения, в чьи задачи входила борьба с «преступлениями мысли», т. е. борьба со всеми теми, кто в той или иной форме выступал против советской власти». Что касается деятельности 5-го управления КГБ СССР, то подобное утверждение представляется особенно сомнительным.

Из предмета и контекста исторического анализа Н. В. Петрова, равно как и других «критиков» Андропова, исключаются концептуальные взгляды «главного противника» – стратегов США и других ведущих империалистических государств, – на цели и задачи внешнеполитического противоборства с СССР, а также на роль и назначение «психологической войны».

Эти авторы не учитывают реальной эволюции, смены парадигм, концептуальных подходов зарубежных теоретиков геополитического противоборства с СССР, которые также претерпели ряд существенных трансформаций – от внешнеполитической концепции «сдерживания коммунизма» Г. Трумэна (1947–1953), «отбрасывания коммунизма» Д. Эйзенхауэра (1954–1963), до политики «наведения мостов» Л. Джонсона (1964–1980) и стратегии «сокрушения империи зла» Р. Рейгана (1981–1988). На наш взгляд, без учета этих реальных доктринальных, стратегических и тактических установок «главного противника» в области «тайной войны» против Советского Союза провести объективный анализ деятельности КГБ СССР в целом, и его 5-го Управления в частности, невозможно.

Следует отметить, что зарубежными теоретиками скрытого противоборства и разведывательно-подрывного воздействия на Советский Союз идеологические диверсии рассматриваласьне только как составная часть «психологической войны», но и как важнейший инструмент реализации политики холодной войны, нацеленной на достижение победы над геополитическим соперником и конкурентом.

Чтобы разобраться с вопросом о сущности и назначении идеологических диверсий, обратимся к работам признанных авторитетов в деятельности спецслужб, с которыми пришлось познакомиться Андропову.

Еще в первом отечественном научном труде, посвященном вопросам разведки, вышедшем в 1911 году, «Тайные силы (Военное шпионство)», генерал-майор В. Н. Клембовский подчеркивал, что целью деятельности разведки является добывание сведений об армиях, вероятных театрах военных действий, о населении и об экономикепотенциального противника.

При этом к группе «Сведений о населении» были отнесены: примерная густота населения, состав его по племенам и вероисповеданиям, настроения жителей, их нравы, обычаи, род занятий, степень зажиточности, административное устройство, количество и характер населенных пунктов.