Олег Хлобустов - Парадокс Андропова. «Был порядок!»

Понятно, что для этого необходимо наличие таких высоко ценимых персональных качеств,как воля, целеустремленность, работоспособность и трудолюбие, энергичность, желание и умение много, систематически и напряженно работать над собой, сохраняя при этом и живой интерес ко всему новому, появляющемуся в жизни, и умение налаживать деловые и дружеские, человеческие отношения с окружающими.

Следует сказать, что Андропов мог стать фигурантом прискорбно известного «Ленинградского дела», инициированного летом 1949 г.

Как однажды он сам говорил в узком кругу, чувствовалось это по комиссиям, которые зачастили в Петрозаводск, а затем последовал арест первого секретаря ЦК КП Карело-Финской ССР Г. Н. Куприянова.

Андропов признался, что когда сам возглавил КГБ, ему было неудобно брать из архива это дело, поэтому попросил познакомиться с ним помощника. В его томах имелись упоминания и фамилии Андропова, но была и резолюция о выделении этих материалов «в отдельное производство». [14]

Новый этап судьбы Ю. В. Андропова, который, собственно, и будет предметом нашего рассмотрения, начинается с его перевода в Москву.

21 июня 1951 г. Андропов переводится в Москву на должность инспектора отдела ЦК КПСС. Здесь ему, занимаясь «курированием работы» партийных организаций северо-западного региона (от республик Прибалтики до республики Коми), пришлось работать под непосредственным руководством Г. М. Маленкова и М. А. Суслова [15], выступать с содокладами и готовить решения Оргбюро ЦК ВКП (б).

Еще с этого периода времени у него складываются напряженные отношения с секретарем и членом президиума ЦК ВКП (б) – КПСС М. А. Сусловым (последний неоднократно выражал недовольство Андроповым), и его считают инициатором последующей «дипломатической опалы» – перевода Юрия Владимировича в Министерство иностранных дел СССР в июне 1953 г.

24 марта 1953 г. на заседании Секретариата ЦК КПСС Андропов утвержден заведующим подотделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов.

Однако уже в мае того же года, по предложению В. М. Молотова, Андропов переводится в Министерство иностранных дел Союза ССР, где в июле – сентябре проходит ускоренный курс подготовки для работы на дипломатическом поприще. В октябре 1953 г. Андропов получает назначение советником-посланником в посольство СССР в Венгерской Народной Республике, а в июле следующего года назначается чрезвычайным и полномочным послом Советского Союза в этой стране.

Работавший в те годы в Будапеште Владимир Николаевич Казимиров вспоминал: «Моя первая встреча с Юрием Владимировичем произошла в январе 1954 г., когда недавний выпускник МГИМО прибыл в Будапешт для работы в одном из консульских учреждений. Советник Андропов, бывший тогда вторым человеком в посольстве, решил побеседовать с молодым специалистом.

В памяти эта встреча отложилась только теплым, благожелательным отношением, лишенным сановнического чванства, по отношению к молодому человеку, делающему первые шаги на профессиональном поприще.

Когда позднее Андропов стал послом, он ввел в практику работы проведение еженедельных совещаний, на которых присутствовали обычно все сотрудники посольства – около 30 человек.

В ходе таких совещаний Андропов давал оценку обстановки, обозначал общие задачи коллектива, давал конкретные поручения и рекомендации по их выполнению. Эта метода была крайне полезна для становления сотрудников дипмиссии и в информационном, и в профессиональном плане» [16].

Советское посольство в Будапеште располагалось в трехэтажном старинном особняке в одном из тихих переулков в нескольких сотнях метров от главной столичной магистрали Сталин ут – проспект Сталина.

Через дорогу от здания посольства находилась резиденция посла, где Юрий Владимирович проживал с женой, пятнадцатилетним сыном Игорем и двенадцатилетней дочерью Ириной (жена и дети посла были эвакуированы из Будапешта вместе с семьями других дипломатов 30 октября 1956 г.).

Каким же человеком был Андропов? Вот портрет, оставленный его современниками.

«Огромный лоб, большой внушительный нос, толстые губы, его раздвоенный подбородок, наконец, руки, которые он любил держать на столе, поигрывая переплетенными пальцами, – словом, вся его большая и массивная фигура с первого взгляда внушала доверие и симпатию…. Его большие голубые глаза проницательно и твердо смотрели на собеседника» (Ф. М. Бурлацкий). «Его большие голубые глаза светились дружелюбием. В крупной, чуть полноватой фигуре ощущалась своеобразная «медвежья» элегантность» (Г. Х. Шахназаров).