Алек Эпштейн - Израильтяне и палестинцы. От конфронтации – к переговорам и обратно

Нужно отметить, что инициатива данного мирного процесса исходила непосредственно от израильтян и палестинцев, а не от Соединенных Штатов, Российской Федерации, Великобритании или любой другой внешней стороны. Впервые в истории миротворческой политики Израиля США принимали столь незначительное участие в переговорном процессе. Тот факт, что стороны оказались предоставлены сами себе, имел крайне благотворное влияние на ход переговоров, так как превращал любые «инициируемые кризисы» в заведомо бессмысленные: не было никакого третьего участника, от которого можно было ожидать давления в адрес «излишне упорствующей» стороны. Стороны осознавали, что в случае чего их некому мирить, дорожа поэтому каждой достигнутой договоренностью.

Тупиковая ситуация в переговорах в рамках Мадридского процесса, ни шатко ни валко шедших в Вашингтоне, разумеется, оказывала влияние на членов команды Ш. Переса – Й. Бейлина, видевших свою главною задачу в «продвижении на пути к миру». Довольно шаткое положение Организации освобождения Палестины представляло другую угрозу, так как ей на смену могли прийти радикальные исламистские движения. Израильской армии и силам безопасности на протяжении пяти с лишним лет не удавалось сломить палестинскую интифаду, вследствие чего и в руководстве вооруженных сил, и в правительстве усиливалось мнение о необходимости поиска политического решения проблемы. Генерал армии Дан Шомрон, который был начальником Генерального штаба во время первой интифады, заявил, что выполнить требование о силовом искоренении интифады означало бы пойти вразрез с нормами и ценностями, по которым живет гражданское общество, и что поэтому армия может подавлять и сдерживать интифаду, но не может положить ей конец [28]. Как следствие, усиливалось желание «выйти» из противостояния с палестинскими арабами, передав всю полноту ответственности за происходящее на территории какой-либо силе, которая будет эту ответственность нести. Члены команды Ш. Переса – Й. Бейлина считали Организацию освобождения Палестины наименьшим из возможных зол в этой связи.

Ицхак Рабин, как и семь лет спустя Эхуд Барак, колебался между продвижением в «палестинском направлении» и попыткой заключить мир с Сирией. Во многом решение И. Рабина о вступлении в переговоры с Организацией освобождения Палестины было связано с отсутствием практически осуществимых инициатив в отношении Сирии. Хотя для И. Рабина мирное урегулирование с Сирией было предпочтительнее, он понимал, что данный путь сопряжен со значительными сложностями. Во-первых, по причинам правового характера: ни на какую из территорий Западного берега и Газы, за исключением Восточного Иерусалима, так и не было распространено израильское законодательство (ни по состоянию на 1993 год, ни сейчас), поэтому территориальные уступки были, с юридической точки зрения, осуществимы с большей простотой в Газе и в районе Иерихона, чем на Голанских высотах, на которые в 1981 году было распространено израильское законодательство. Во-вторых, по соображениям демографии: учитывая, что на Голанах арабское население крайне незначительно (2700 алавитов по данным на май 2008 года), в то время как большинство составляют евреи (19 500 человек) и друзы (18 500 человек), стремление израильского еврейского социума к размежеванию с арабами никоим образом не формировало желание уйти с Голан, однако в значительной мере способствовало поддержке идеи ухода из густонаселенного палестинцами сектора Газа. Эта логика, которую можно суммировать в виде доктрины «территории в обмен на демографию» [29], на полтора десятилетия стала краеугольной основой израильской доктрины в области внешней и оборонной политики, предопределив готовность к одностороннему выводу войск из Южного Ливана (в мае 2000 года) и сектора Газа (в 2005) без подписания каких-либо политических соглашений, при неготовности уйти с Голан даже в обмен на полноценный мирный договор с Сирией [30]. Мирное соглашение с Сирией подразумевало (да и сейчас подразумевает) неизбежную ликвидацию созданных там Израилем поселений, в то время как в рамках процесса Осло в 1990-е годы ни одно еврейское поселение не было разрушено, и не было бы разрушено и впоследствии, если бы Ариэль Шарон не принял – вне рамок какого-либо «мирного процесса»! – такого решения в 2003–2005 годах. Поэтому на тот момент курс в направлении интенсивных переговоров с палестинцами казался более привлекательным [31].