Георгий Почепцов - Революция.com - Основы протестной инженерии

Коммуникативно можно объяснить и ключевое свойство толпы – ее черно-белый вариант построения мира. Толпа воспринимает мир и реагирует на него исключительно в двоичной системе – или «ура!», или «долой!». Тот же Грегори Бейтсонувидел особенность шизофрении в том, что шизофреник не различает метауровня и плохо работает с множественностью интерпретаций [1 3]. Подобные выводы можно сделать и в отношении толпы, которая «переводит» сложные высказывания в простые.

Управление толпой позволяет усиливать эти неличностные составляющие. Можно представить себе набор необходимых для этого блокирующих и активирующих механизмов. Обучение активистов оранжевой революции началось в конце 2003 года, в апреле 2004-го они обучались в Нови Саде, к лету этого же года было готово несколько сот человек только в рамках одной из организаций [14]. Было отпечатано 12 тыс. экземпляров книги Джина Шарпа«От диктаторства к демократии».

О. Перловский считает, что 5 % активистов достаточно, чтобы создать массу, где большинство личностей себя потеряют [15]. Однотипно работают и разнообразные раздражители: «Это прежде всего чрезмерная информационная интенсивность: слишком много одного цвета, громкой музыки, каждодневные длительные стояния на улице. Подкрепленная общими словами, штампами, такими абстрактными лозунгами, как «свободу не спинити», «нас багато i нас не подолати» (в общем-то ничего нового – подобные ресурсы применяли большевики), интенсивная цветовая информация воздействовала на подсознание. Причем мозг принимал ее, не перерабатывая, она не проходила через логический аппарат, и человек терял способность воспринимать критически все, что связано с оранжевым цветом». Перед нами возникает интенсив входа информации, который не соответствует интенсиву ее переработки. Вероятно, что при запаздывании собственной обработки человек начинает потреблять метауказания со стороны, чтобы не потерять ориентации в мире. Получается, что метауровень активно «приватизируют» руководители толпы, что позволяет давать любому факту нужный вид интерпретации.

Революция представляет собой искусственное создание интенсивной мобильности (горизонтальной и вертикальной) людей и идей. Старые классические революции создавали смену социальных классов на вершине власти, бархатные революции чаше меняют фамилии игроков. Это связано с двумя причинами. С одной стороны, в прошлом общества жестко удерживали различия между классами, с другой – бархатные революции вызваны процессами политической глобализации, создающими искусственное сочетание реальных и виртуальных объектов, поддерживаемых внешней средой. Акцентируемые отличия в большей степени смешены в виртуальную плоскость.

Общество принципиально инерционно. Чем оно дальше отстоит от сегодняшнего дня, тем эта инерционность выше. Современный мир начинает развиваться по другим законам и движется по другой скорости. Это приводит к требованию реализации более существенных адаптационных механизмов. Любое внешнее изменение имеет существенные внутренние последствия, от которых не может закрыться ни одна страна.

Переход к следующему состоянию может быть трех видов:

• естественный;

• интенсивный;

• искусственный.

Примером интенсивного перехода может быть освоение целины в 50-е годы. Революция – это искусственный переход. Если при естественном переходе процесс сохранения и разрушения может быть незаметен для внешнего наблюдателя, то для революции характерно преобладание процессов разрушения над процессами сохранения.

Именно глобализация дала новые возможности для создания данного рода искусственных переходов. Если в прошлом происходил физический захват центров управления, то сегодня оказалось возможным оперировать на чисто когнитивном уровне, когда блокировка зданий кабинета министров или администрации президента в Киеве, являясь во многом чисто виртуальным действом, могла останавливать жизнь почти пятидесятимиллионной страны.

Глобализация выражается в числе прочего и в отмеченной Михаилом Виноградовымхарактеристике: «Общая закономерность в революциях на постсоветском пространстве есть – связана она с психологическим влиянием прецедента создания смены власти в соседних странах» [16]. При этом Россия, в отличие от постсоветских стран, «закрывается» тем, что она прошла период политической смены: «Наша, российская, революция уже произошла, причем для России была достаточно бархатной. Сегодня буря сидит только в головах части «мятежной элиты». Население выступает за компетентное управление, рыночное развитие и социальные программы. В ближайшие 30–40 лет страну ждет поступательное развитие» [17]. На наш взгляд, это ложное представление, поскольку однотипно с постсоветскими странами ожидания населения России не были реализованы.