Георгий Почепцов - Революция.com - Основы протестной инженерии

Передвижение идей кодируется в формы, адекватные аудитории и обладающие достаточным уровнем эффективности. Голливуд облекает ультрасистему в гедонистическую форму, облегчающую восприятие. Отсюда следует особая роль формы, которая в ряде случаев может побеждать содержание. Сильная по эффективности форма может усиливать слабое содержание.

Перед нами возникает новая технология, способствующая распространению христианства как новой ультрасистемы. «Церковь, имевшая жесткую структуру, делала из верующих, так сказать, пропагандистов. Вырабатывалось мировоззрение, в равной мере согласовывавшееся с догматикой, с человеческой природой и с античной философией. Наконец, исключительная интенсивность распространения христианства была подготовлена иудейской диаспорой, поддержана миссионерской деятельностью, усилена идеей мученичества и вернее достигала цели благодаря христианскому братству» [1 7. – С. 128]. Данная религиозная идеология несомненно соответствовала потребностям целевой аудитории.

Власть также может внедрять в среду своеобразных «нормализаторов», задачей которых является удержание ситуации в заданных властью параметрах. «Опричнина при Иване Грозном, Преображенские сержанты при Петре, комиссары в 1920-е годы – все это примеры действия такого рода схемы», – пишет Ринат Шайхутдинов[18]. Это также можно трактовать как феномен эксплуатации социальной подсказки, значимость которых резко возрастает в условиях неопределенности [16. – С. 56].

А. Неклессасуммировал ряд видов такого управляющего воздействия в следующем виде [19]:

• рефлексивное управление, учитывающее реакцию тех или иных лиц и групп на ожидаемые события;

• персонализированное управление, ориентированное на мотивацию лиц, принимающих решения либо иным образом существенно влияющих на развитие ситуации;

• рефлекторное управление, основанное на знании системных реакций той или иной популяции;

• методы нелинейного и деструктивного управления, включающие сразу несколько формул эффективной реорганизации реальности.

Кстати, нелинейное управление можно увидеть в любом стратегическом подходе, а не только в том, который несет деструктивную направленность. Ультрасистема создается и удерживается в контексте существования другой ультрасистемы, которой она противопоставлена. Чем сильнее это противопоставление, тем больше ресурсной поддержки требует такое удержание. В принципе такое представление соответствует теории Дж. Фискао том, что массовая культура противостоит культуре высокой как подавляющей и доминирующей [20]. В таком случае две эти ультрасистемы существуют за счет противопоставленности друг другу.

Действительность приобретает те или иные черты виртуальности в связи с все возрастающим объемом виртуальности, в рамках которой живет сегодняшний человек. Облегчает этот процесс также и определенная однотипность в организации действительности и виртуальности [21–22]. В этом плане мы можем говорить об определенной нарративизации действительности, что также может быть связано с тем, что то, что лучше поддается описанию, а оно носит у нас нарративный характер, лучше запоминается и лучше хранится в памяти, поскольку обладает большим уровнем осмысленности для человеческого мозга. И действительно, любые выборы обладают своим сюжетом, где от уровня столкновения добра и зла мы также опускаемся до конкретных имиджей политиков, например, противопоставленности «хозяйственника» и «политика», что всегда имеет место в выборах Юрия Лужкова.

При этом мы будем иметь разные варианты этой виртуализации для разных культур, например, японской или китайской [23–24]. Кстати, французский оригинал книги М. Гранеобильно цитирует в своих работах Сергей Эйзенштейн. Перед нами возникает иная модель действительности: «Китайцам нравится отмечать не причины и следствия, но странные явления, произрастающие, правда, из одного корня, причем порядок их появления малосущественен. В равной степени выразительные, они выглядят взаимозаменяемыми. Пересыхающие реки, рушащиеся горы, мужчина, превращающийся в женщину, – все это предвестники скорого конца династии» [24. – С. 228]. Или такой пример: «У китайцев нет ни малейшей охоты классифицировать по родам и видам. Они избегают думать с помощью понятий, которые, будучи погруженными в отвлеченное время – пространство, не имеют непосредственной связи с действительностью. Четко определенным понятиям они предпочитают богатые ассоциациями символы, вместо того, чтобы различать время и пространство как два независимых явления, они склонны помешать наборы своих символов в среду, образуемую их взаимодействием. Они не отделяют Инь и Ян от социальной действительности, ибо те вносят в нее ритмический порядок» [24. – С. 101–102]. Мы видим тип абстракции, которая максимально приближена к действительности, не пытается от нее отделиться, являясь ее частью.