Джерард Уильямс - Серый волк. Бегство Адольфа Гитлера

12 января советские войска численностью около 3 млн человек развернули долгожданное наступление в Польше вдоль всего течения Вислы после крупнейшей за всю войну артподготовки. В течение суток немецкие оборонительные рубежи были прорваны и соединения Красной Армии продвинулись на 16 км. Генерал Гудериан связался по телефону со штабом фюрера, умоляя о подкреплении. Гитлер же был готов предоставить Восточному фронту только 6-ю танковую армию. Хотя на бумаге в ее составе числились элитные бронетанковые подразделения СС, на деле вся армия была сильно измотана в битве за Арденны. Несмотря на ширящееся поражение на Висле, Гитлера тревожило совсем другое: он обнаружил, что из командного бункера в «Орлином гнезде» не предусмотрено путей отступления. А когда фюрер бывал расстроен, [278]Борман неизменно оказывался рядом, чтобы исправить положение. 14 января архитектор бункера Франц Верр был вызван к Гитлеру. Его заранее предупредили, что одурачить фюрера не удастся, поскольку благодаря интересу к архитектуре тот стал «величайшим мастером-строителем всех времен». Верр объяснил, что в эвакуационном выходе из бункера нет необходимости, поскольку в том маловероятном случае, если главный выход окажется заваленным после воздушного налета, под рукой всегда будут сотни рабочих, чтобы расчистить обломки. Гитлер же настаивал, чтобы второй выход был оборудован немедленно. Но когда спустя два дня Верр вернулся с бригадой строителей, фюрер уже отбыл в Берлин.

План Бормана по оттеснению и «изоляции» Гиммлера начал приносить плоды. Авторитет Гиммлера как верховного правителя всего аппарата СС по-прежнему был непререкаем, однако, как и у большинства людей, у Гиммлера была своя слабость, и на ней можно было сыграть. Он страстно мечтал о назначении на высокий военный пост. Соответственно, когда после июльского покушения в 1944 году Гитлер был охвачен подозрениями в отношении офицеров вермахта, Борман предложил ему поставить Гиммлера на должность командующего Армией резерва. Вслед за этим Гиммлер стал сначала верховным командующим группы армий «Верхний Рейн», которая пыталась задержать продвижение 7-й армии США и 1-й французской армии в Эльзасе, а затем – командующим группой армий «Висла», которая стояла на пути советских войск к Берлину.

Вряд ли стоит говорить, что все эти его должности были скорее номинальными: Гиммлер был лишен таланта стратега и проницательности полководца, и ежедневные обязанности по командованию войсками за него выполняли профессиональные военные. Однако, когда «группа армий Гиммлера», встретив сильного противника, оказалась обреченной на поражение, доверие фюрера к его «верному Генриху» [279]пошатнулось, как это и задумывал Борман. Прочие нацистские иерархи понимали, откуда дует ветер, и полагали, что связывать надежды пережить ураган разгрома следует скорее с Борманом, чем с тускнеющим и ненадежным Гиммлером или одурманенным наркотиками Герингом. Теперь Борман в настойчивом стремлении обрести власть и монопольный доступ к фюреру собрал вокруг себя тесный круг сподвижников. Сюда входили обергруппенфюрер СС и генерал полиции Кальтенбруннер, заместитель Гиммлера на посту начальника РСХА, группенфюрер СС и генерал полиции Генрих Мюллер, легендарный начальник гестапо, и группенфюрер СС, зять Евы Браун Герман Фегелейн, адъютант Гиммлера и представитель СС при штабе Гитлера. Его дезертирство в лагерь Бормана стало ключевым событием: как и сам Борман, Фегелейн был гедонистом, поэтому они превратились в двух закадычных друзей и часто выпивали вместе.

К концу февраля 1945 года Красная Армия создала на фронте огромный выступ, протянувшийся на запад и достигавший Одера всего в 100 км от Берлина. Немецкое контрнаступление на этот «клин» из Померании провалилось, и 20 февраля Борман с ликованием написал своей жене Герде: «Наступление дяди Генриха не сработало. Он не организовал его должным образом и теперь его резервные дивизии будут приписаны еще куда-нибудь». [280]Сам Гиммлер удалился в военный госпиталь Гогенлихен, попросив фюрера освободить его от должности командующего «по медицинским показаниям» и дать ему возможность сконцентрироваться на выполнении других обязанностей. Геринг в это же время отправился в свое загородное поместье Каринхалл, чтобы спасти от наступающей Красной Армии свои обширные коллекции.

Борман же старался теперь очистить близкое окружение Гитлера даже от второстепенных фигур, если ими нельзя было легко управлять. Одним из таких людей стал Генрих Гофман, [281]личный фотограф фюрера, его советник по вопросам искусства и доверенное лицо, который и познакомил Гитлера с Евой Браун. С деланной заботой о здоровье Гофмана Борман предложил ему пройти обследование у доктора Теодора Морелла, личного врача Гитлера. После разнообразных анализов Гофману сообщили, что он является носителем возбудителя опасной паратифозной лихорадки типа Б, следовательно представляет опасность для здоровья фюрера и должен удалиться из его окружения и из его штаб-квартиры. Озадаченный, Гофман решил пройти независимое обследование. Результаты повторных тестов оказались отрицательными, однако медицинский отчет миновал стол Бормана, и Гофман так и остался в изгнании. Следующим на очереди стал доктор Карл Брандт, [282]личный хирург Гитлера, инициатор «акции Т-4», нацистской программы эвтаназии. Репрессии Бормана продолжались с безжалостной эффективностью. Любой человек, от простого немца до высшего партийного чиновника подлежал устранению, если Борман видел в том личную выгоду и необходимость для исполнения его плана по спасению жизней и богатств горстки избранных нацистских лидеров.