Сборник статей - Российская империя в сравнительной перспективе

Затем участники конференции обратились к обсуждению экономики империи на примерах Османской (доклад К. Чичека) и Российской империй (доклад Б. Ананьича и Е. Правиловой). Подводя итоги дискуссии по этим докладам, А. Каменский отметил две общие проблемы, которые позволяют сравнивать экономики континентальных империй: во-первых, проблему доходности империи и сравнительной экономической отсталости, и, во-вторых, проблему подчиненности экономической политики стратегическим и политическим соображениям, которые были продиктованы задачей поддержания империи. Выделяя континентальные империи в отдельный блок для сравнительного исследования и противопоставляя их западным колониальным империям, Каменский указал на сходное положение Османской и Российской империй в их относительно малой доходности имперской экономики и подчиненности обслуживанию государственных приоритетов (управленческой машины, завоевательных и оборонительных войн). Вместе с тем, Каменский отметил существенные различия в эволюции экономического устройства двух этих империй: Российская империя пошла путем централизации экономического управления (в том числе государственного поддержания экономики) и использования европейских идей для обеспечения экономического роста, в то время как экономика Османской империи оказалась в большей степени децентрализована и подвержена экономической эксплуатации со стороны западных держав. Вновь вопрос об экономическом развитии империй европейской периферии был поставлен в зависимость от политического развития этих империй, в частности, от их способности модернизироваться и отстаивать собственную независимость от влияния экономически более развитых западных стран.

Поднятый Е. Правиловой вопрос о цене империи вызвал бурную дискуссию. М. Долбилов и А. Ремнев сочли данную постановку вопроса исторически неправомерной, так как для многих представителей имперской элиты поддержание империи было самоцелью и не связывалось с вопросом экономической целесообразности. А. Ремнев указал, что идеологи Российской империи всячески подчеркивали отсутствие экономической составляющей в имперской внешней политике и видели в этом выгодное отличие Российской империи от «торгашеских» империй. Отвечая оппонентам, Е. Правилова признала важность неэкономических соображений при формировании политики Российской империи, но также отметила, что часть российской управленческой элиты была знакома с европейскими идеями рационализации (в том числе и экономической) имперского управления, и в этом смысле вопрос о цене империи нельзя игнорировать. Правилова также отметила, что вопрос о цене империи ставился русскими националистами, которые использовали его для утверждения своего тезиса об оскудении центра, т. е. был частью националистического дискурса.

В этой дискуссии вновь проявилась проблема сравнительного контекста для изучения исторического опыта континентальных империй. Хотя структурные экономические проблемы были общими для подобного типа империй, изучение отношения имперской элиты к вопросу экономической политики оказывается невозможным без учета европейского контекста, т. е. влияния европейских экономических идей о рационализации экономической жизни, в том числе и посредством государственного вмешательства.

Четвертая секция конференции была посвящена изучению окраин, пограничья и воображаемой географии центра и периферии. Однако, некоторые доклады имели теоретический характер и ставили общие проблемы интерпретации исторического опыта империй. Открыл секцию А. Рибер, который, в отличие от большинства, представил сравнительно-историческое исследование евразийского пограничья. Его доклад представил также важную альтернативу в подходе к изучению истории империи. История континентальных империй (в отличие от морских, которые оказались затронуты постколониальными исследованиями) по-прежнему описывается с точки зрения имперского центра. Этому способствует и характер доступного архивного материала, и тот факт, что исторически государство играло более влиятельную роль в жизни этих имперских обществ. С помощью концепции оспариваемого пограничья (многонациональной территории, на которую претендуют несколько империй) А. Рибер предложил возможность описания той исторической роли, которую периферия играла в истории империи, а также рабочую модель для проведения сравнительного анализа. По мнению Рибера, высказанному ранее в дискуссии, сравнительный анализ евразийских пограничных ситуаций может быть более продуктивным в силу структурной похожести этих ситуаций и их взаимного влияния друг на друга. Доклады А. Ремнева и А. Миллера были посвящены воображаемой географии как инструменту нациестроительства. Говоря о проблеме русского национализма в имперском контексте, они представляли две разные интерпретации этого феномена. Ремнев рассматривал русский национализм как проект, направленный на национализацию имперского пространства (в данном случае Сибири). Миллер же рассматривал тенденцию в развитии русского национализма, которая свидетельствовала о попытке вычленить из имперского пространства русское национальное ядро, не отказываясь при этом от сохранения империи. Дискуссия по этой проблеме вызвала реплики многих участников и показала невозможность разделения изучения империи (как определенной социальной, экономической и политической структуры) и динамики развития имперского общества и государства, которые сталкиваются с вызовом национализма. Доклад М. Ходарковского был посвящен анализу отношений между российским имперским центром и кочевыми обществами юго-восточной окраины. В этом докладе Ходарковский принципиально противопоставил свое видение Российской империи как системы колониального господства складывавшемуся мнению об особом континентальном характере российского имперского опыта, который более адекватно сравнивать не с колониальными империями, а с территориально протяженными империями Габсбургов и Османов (и других евразийских политий). По его мнению, исключение контекста колониальных империй может создать неправильную сравнительную перспективу и существенно обеднить исторически сложившиеся разнообразные отношения между имперским центром и периферией в российском случае. Ходарковский настаивал, что по отношению к кочевым народам в XVIII веке российский имперский центр воспринял роль колонизатора, что было связано с разницей в культурном развитии и процессом европеизации российской элиты. Остальные участники секции и слушатели возражали, указывая, что сам Ходарковский упоминал в своем докладе пористость границ между «метрополией» и «колонией» в административном и культурном смыслах (что весьма нехарактерно для колониальной ситуации). Дискуссия по данной проблеме вновь показала необходимость учитывать влияние европейских идей на систему представлений об империи, даже если эти представления (в данном случае калькирующие европейскую идею культурного превосходства и цивилизаторской миссии) не всегда совпадали с практикой имперской интеграции и управления.