Максим Кантор - Империя наизнанку. Когда закончится путинская Россия

Наивно было бы думать, что «либералы» несут в страну просвещение, а «патриоты» открывают приюты. И те и другие игроки — обычные капслужащие, отравленные партийной риторикой и высокими гонорарами. Общественные взгляды не важны. Борцы не способны отличить Джона Стюарта Милля от Каткова; какие могут быть либералы, если просвещение в загоне; какие охранители, если охранять уже нечего: все сперли.

Суть явления в ином.

Теперь, когда игра заканчивается кровью, становится яснее, во что играли.

Полемика так называемых либералов и так называемых охранителей есть служебная идеология социальной коррупции, это своего рода менеджерская деятельность сегодняшней демократии.

В нынешнем российском обществе самой популярной деятельностью является донос. Доносы пишут все граждане: практически любая газетная колонка — это донос, любое выступление на телевидении — кляуза.

Тридцать лет назад российское общество ужаснулось: неужели в тридцатые годы мы написали столько доносов друг на друга? Сталин, разумеется, тиран, но доносы-то мы сами строчили. То был урок истории, который занозой сидит в нашем сердце.

Количество сегодняшних доносов перекрыло сталинские показатели в разы: тогда люди занимались строительством, доносу посвящали часы досуга; сегодня донос есть форма трудовой деятельности, за доносы гонорары платят.

Профессия разоблачителя популярна как среди либералов, так и среди патриотов; у людей этой профессии есть определенное название в истории — сикофанты.

В Афинах после Пелопонесской войны, когда демократия преображалась в олигархию, появилась особая социальная группа — сикофанты. Сикофант — это народный истец, своего рода фискал без министерства, свободный доносчик. В Афинах не существовало общественного министерства, но всякий имел право донести на всякого. Появились люди, промышляющие шантажом, сутяжничеством, челночными (как сказали бы сейчас) переговорами.

Сикофанты — это не то же самое, что фанатичные доносчики сталинских времен, сикофанты — это менеджеры и журналисты тех лет, без сикофантов либеральная демократия просто не выживает. Сикофант не может молчать, его распирает гражданский долг, он должен донести на соседа. Но поскольку он демократ, а не доносчик сталинских времен, он пишет доносы публично и получает за это не тридцать сребреников, а пристойную заработную плату.

В обществе, где корпоративная мораль сделала общие мерки относительными, без сикофанта не обойтись: кто обеспечит связь между выгодой и правдой? Патриотизм сегодня — такая же корпоративная мораль, как либерализм: и то и другое обеспечивает карьерные возможности, сулит барыш. Газеты делятся на «патриотические» и «либеральные», листки гвоздят друг друга. Сикофанты сталкивают интересы, они — паразиты общества, но они же — мотор общества; другого мотора у менеджерской демократии уже не будет.

Каков размер дачи министра путей сообщения? Что сказал либерал о девочке-фигуристке? Внимание: Х — пособник тирана, Y — агент Госдепа!

Такого количества агентов Госдепа и пособников тирана, как нам рассказывают сикофанты, быть не может. Много совсем иных людей — доносчиков.

Возникает круговорот предательств и пафосных карьер.

Социальная истерика направляется просто: распространенным становится обвинение в заговоре с попыткой установить тиранический режим; комедии Аристофана полны подобных ситуаций.

Так и сегодня: «патриоты» обвиняют «либералов» в заговоре с целью расчленения России, «либералы» обвиняют «патриотов» в заговоре с целью внедрения нового сталинского режима. Обвинения привычны, в них начинаешь верить, хотя вероятность того, что кликуша-патриот создаст сталинский режим, а истерик-либерал способствует захвату России силами НАТО, столь же велика, как то, что ребенок, играющий в «Зарницу», возьмет Берлин.

К общей истерике добавляются обильные доносы, которые пишут на Россию ее соседи, и мало того что в коммунальной квартире склока — соседи по демократическим этажам тоже не могут молчать, и у них накопилось.

Доносы сшивают в книги, издают; мир питает себя страхом перед тиранией, истерика ширится; игроки втягивают на сцену население. Игроки требует повышения ставок — и люди, которые идут на площади стрелять и умирать, уверены, что идут не за профессиональными игроками: они борются за свободу и за Родину. Сикофанты не могут сказать рекрутам, за какую именно свободу следует умереть, но дают понять, что это нужно.