Николай Стариков - Наполеон. Отец Евросоюза

Местное сопротивление; восстание в Вандее.Наполеон пока был признан еще только в департаментах, через которые он проехал. Но весть о его триумфальном шествии разносилась по городам. Всюду вновь появлялась трехцветная кокарда, а белое знамя устранялось. Это был целый ряд пороховых вспышек. Эксельманс преследовал королевскую гвардию по пятам вплоть до самого Лилля, где она была, наконец, рассеяна. Мортье, помедлив некоторое время, изъявил покорность императору. Сюше добился единодушного провозглашения Наполеона императором в Страсбурге, Журдане – в Руане, Ожеро – в Валенсии, адмирал Бувэ – в Бресте. Местное сопротивление быстро было подавлено.

В Бордо герцогиня ангулемская, «единственный мужественный человек во всей фамилии», объезжала казармы, тщетно пытаясь вызвать клики «Да здравствует король!» Ей пришлось вместе с мэром Линшем опять уйти в изгнание. В Тулузе Витроль и герцог ангулемский старались устроить центральное правительство и набрать рекрутов-роялистов. Записалось несколько дворян и студентов. Но как только они покинули Тулузу, там водружено было трехцветное знамя: генерал Шартран заставил признать Наполеона во всем верхнем Лангедоке. Область Роны оказала более продолжительное сопротивление: при содействии генералов Компана и Эрнуфа, Массена организовал шайку роялистов, которая прошла вверх по обоим берегам Роны двумя колоннами и разбила при Лориоле небольшой отряд солдат, верных императору. Но роялисты были хозяевами только на местах своей стоянки: как только они уходили откуда-нибудь, сейчас же за спиной у них вспыхивало восстание. Груши, посланный в Лион, принял энергичные меры к подавлению всяких волнений. Роялисты, оттесняемые все далее и далее, вынуждены были капитулировать в Ла-Палюд (8 апреля). Герцог ангулемский, которого, невзирая на капитуляцию, думали одно время удержать в качестве заложника, получил возможность сесть на корабль в Сетте. Принес повинную и Массена. В Вандее сопротивление грозило перейти в гражданскую войну. Прежде всего герцог бурбонский и генерал д’Отишан разожгли старинную ненависть «белых» против «голубых». Стали образовываться отряды шуанов; эксплуатировалось отвращение местного крестьянского населения к военной службе. Твердое поведение генерала Фуа смутило роялистов. Герцог бурбонский морем уехал в Испанию; за пять дней мир, по-видимому, был восстановлен. Но несколько позднее другое, более опасное восстание вызвало живое беспокойство: д’Отишан, Сюзанне и Сапино подняли страну; пламя восстания охватило Вандею, Бретань, Анжу и Мэн. Масса бродяг, нищих, которые предпочитали «искать свой хлеб, чем его зарабатывать», поднялись и стали под знамена короля. Для начальствования над ними Людовик XVIII послал молодого маркиза де Ларошжакелена. В течение целого апреля подвижные колонны солдат, жандармов и пограничников ничего не могли поделать, города находились в опасности. Даву умоляли не посылать в армию контингенты с запада, которые известны были своим отвращением к рекрутскому набору. Фуше, обещавший императору покончить с этим восстанием, поручил графу де Маларти, бывшему начальнику штаба мэнской армии, убедить мятежных вождей, что восстание пока преждевременно, что оно скорее повредит, чем принесет пользу Бурбонам; Маларти сумел добиться примирения. Один только Ларошжакелен продолжал сражаться; он был убит во время одной стычки с колонной генерала Траво (май 1815 г.). Вся остальная Франция, казалось, признала империю.

Состояние общественного мнения.Новому правительству было гораздо труднее удержаться, чем заставить признать себя. Бурбоны раздражили всех; Наполеон стремился не раздражать никого; он не тронул чиновников, назначенных Бурбонами, рассчитывая, что его успех привяжет их к нему. Да и вообще, можно за несколько дней поднять революцию в целой стране; но требуется много времени на создание нового чиновничьего персонала. Префекты Людовика XVIII, из которых, впрочем, многие служили уже Наполеону, остались на местах и вяло поддерживали его. Мэры почти все были из крупных бар, настроенных враждебно; духовенство открыто выступало против императора. Поддержкой для Наполеона являлось народное настроение и культ армии; против него было настроение тех правящих классов, которые ставили ему в вину иноземное нашествие и раздел Франции, считая эти явления плодом его деспотизма. Нечаянное нападение удалось, но Франция скоро одумалась. Стали побаиваться неизбежных для предстоящей войны рекрутских наборов. Многие новобранцы не шли к своим частям; целый ряд общин отказался поставить потребность людей. Париж был относитрельно спокоен; буржуазия, настроенная враждебно, молчала; предместья, очень расположенные к Наполеону, ждали поворота к якобинской политике. Императора два раза приветствовали кликами – в опере и во Французском Театре. Но в его отсутствие возникли беспорядки, сопровождавшиеся перебранкой: некоторые зрители требовали Марсельезу или Ca ira, другие свистали. Цензура была отменена декретом; но Фуше, вступив в особые переговоры с редакторами главных журналов, обеспечил себе умеренное направление в печати. Однако он позволял печатать постановления и нападки роялистских журналов под предлогом, что не следует оставлять публику в неведении насчет всей этой лжи и клеветы, пусть она сама оценит все это. Париж был наводнен целым потоком пасквилей, брошюр и памфлетов; большинство их исходило от либералов, небольшое количество – от республиканцев или непримиримых бонапартистов, очень мало – от чистых монархистов. [44]