Внутренний СССР - Историческая наука и человеко-общество-ведение - взаимосвязи

Этот критерий объективности исторического повествования по существу означает, что историческая наука — наука такая же точная, как и математика, но точность исторической науки основывается на других понятийных (описательных) категориях.

И в такого рода описании исторического процесса привлекаемые к разсмотрению факты являются своего рода «красками», с помощью которых повествователь-историк рисует для читателя картину течения исторического процесса и жизни людей в нём. Но в каком учебнике истории прямо сказано о том, что исторические факты — своего рода «краски», с помощью которых писатель-историк должен нарисовать живую картину исторического процесса в разсматриваемую им эпоху? — мы таких учебников истории не видели.

Понятно, что если красок нет или каких-то цветов не хватает, то нарисовать картину невозможно [31]; но если красок вполне хватает, то даже один и тот же пейзаж два стоящих рядом художника в одно и то же время отобразят в свои полотна с натуры по-разному. Тем не менее, если они не абстракционисты и не “зю-зю-р-реалисты”, то в большинстве случаев в их произведениях узнать натурный объект можно; ну а если абстракционисты или “зю-зю-р-реалисты”, то по отношению к разсматриваемому нами вопросу остаётся вспомнить слово из ясельно-детсадовского лексикона — «каляка-маляка», которым дети именуют то, что с их точки зрения не является рисунком, правдивым рисунком.

Но если произведения реалистической живописи сопоставлять с фотографиями, то можно будет заметить, что фотография содержит больше деталей, многими из которых разные художники пренебрегли, но пренебрегли по-разному. Если говорить о возможностях изображения в живописи городского пейзажа, то один художник, чтобы показать красоту архитектуры унаследованного от прошлого здания, не нарисует троллейбусные и осветительные провода, столбы, дорожные знаки, стоящую рядом строительную вышку, с которой ведётся покраска облезшей кое-где штукатурки, и стоящие «не на месте» мусорные баки тоже будут отсутствовать; а другой, построит композицию вокруг мусорных баков, рекламным щитом или дорожным знаком загородит какие-то архитектурные красоты и т.д.

В результате изображённый вторым город-свалка будет вызывать отвращение, а устремлённое в будущее наследие прошлого, запечатлённое первым в очищенном от наносного и временно пребывающего хлама, само будет звать людей к тому, чтобы и они создали в своей жизни нечто достойное уважения потомков и их благодарной памяти. И если говорить о том, какой из двух художников ближе к объективности, то, на наш взгляд, — первый; о втором можно сказать, что он «за деревьями леса не видит», а фотография, хоть и продукт техники, но лучше, чем его “шедевр”, поскольку не давит на психику зрителя субъективизмом автора “шедевра” [32].

Примерно так же обстоит дело и с «объективным» учебником истории: он может быть создан и представляться “объективным” в любом из трёх видов, которые мы пояснили в предшествующей аналогии:

1. либо неизбывная основа, уходящая сквозь века в прошлое, необходимая для воплощения в жизнь идеалов будущего;

2. либо свалка-помойка;

3. либо своего рода «голографическая» — многоплановая объёмная «фотография», в которой видны с разных сторон:

O и неизбывная основа, уходящая сквозь века в прошлое, необходимая для воплощения в жизнь идеалов будущего,

O и весь мусор, свойственный свалке.

Вопрос только в том, насколько детально изображение всего этого на «фотографии».

Первый стиль обычно именуется «украшательством», «лакированием прошлого»; второй — «очернительство»; третий — и есть настоящая историческая объективность, и в этом стиле должны быть выдержаны все работы по истории любой эпохи и прежде всего — учебники общеобразовательных курсов.

Понятно, что очернительство — это психологическая война против народа, история которого очерняется, с целью сломать его в нравственно-психологическом отношении. Это понятно всем, кроме тех, кто поверил очернительству; даже многим очернителям это понятно.

Но и украшательство — это выражение лжепатриотизма в масштабе истории народа и государства и античеловечности в масштабе всемирной истории. Однако это нуждается в пояснении.

Ещё А.И.Герцен писал в предисловии к своему историческому сборнику: «Далее ещё не позволяют нам знать историю. Русское правительство как обратное провидение устраивает к лучшему не будущее, но прошедшее». Здесь обусловленность бедственного будущего приукрашенным прошлым подмечена верно.