Андерс Фомсгорд - Вирусы. Откуда они берутся, как передаются людям и что может защитить от них

Период после ухода моей возлюбленной был трудным и бесприютным. Я скитался по миру, пытаясь понять, где мой «дом»: в США, Сенегале, Южной Германии или Франции? Я очень тосковал по французской культуре, пока не купил наконец студию в самом сердце Парижа. Две мои дочери имели возможность приезжать ко мне и навещать дочь Сильви, Лайлу, которая была им как родная сестра. Она осталась в Париже, вышла замуж за камбоджийца и родила троих детей. Я познакомился с музыкальной рэп-регги-фанк-группой Belgium Means Nothing из Парижа, в которой я по сей день играю на саксофоне каждые две недели. Так я нашел применение своей французской квартире и подружился с восемью классными парнями-музыкантами. Мои исследовательские проекты во Франции продолжились в сотрудничестве с учеными из Института Пастера и особенно из Центра приматов, расположенного южнее Парижа на территории Центра исследований атомной энергии (СЕА) в Фонтене-о-Роз.

В 2015 году, примерно через 30 лет после открытия ВИЧ, Институт Пастера организовал большую конференцию в честь Франсуазы. Официальным поводом послужил ее уход на пенсию с поста заведующей лаборатории. Я тоже присутствовал там вместе со всей командой исследовательницы, называвшей ее «матушкой Нобель», среди множества коллег со всего мира, с которыми она успела поработать за свою карьеру. Франсуаза с кафедры почтила память Сильви Корбе, назвав ее великим ученым и прекрасным другом, которым она была для нее и для многих. Она бросила взгляд в мою сторону и выдержала небольшую паузу. Я был тронут и признателен ей за то, что она ценит простые человеческие качества и уважает тех, кто действительно заслуживает этого.

После ухода моей возлюбленной я скитался по миру, пытаясь понять, где мой «дом».

На примере пандемии ВИЧ фармацевтическая промышленность продемонстрировала, что возможно разработать даже несколько различных видов антиретровирусных препаратов. Ретровир был одним из первых. Он вышел на рынок в 1987 году и изначально предназначался для противораковой терапии. Однако он был недостаточно эффективен и работал в течение очень непродолжительного времени, после чего вирус начинал атаковать с новой силой. Лишь после 1995–1996 годов, когда был разработан новый и гораздо более эффективный препарат – ингибитор протеазы, который можно было комбинировать с прежними, менее действенными средствами, произошел какой-то сдвиг в лечении больных ВИЧ. Препараты разных поколений оказывали действие на разные стадии репродукции вируса в клетках человеческого организма, а потому смешанная терапия давала лучший эффект. Я прекрасно помню начало нового этапа в противовирусной терапии: в тот момент одному моему знакомому этот метод лечения спас жизнь, висевшую на волоске.

Антиретровирусные препараты разных поколений действовали на разные стадии репродукции вируса, поэтому смешанная терапия давала лучший эффект.

Однажды в выходные в начале 90-х годов я гостил в одной семье – они пригласили своих друзей, в числе которых оказался мужчина, зараженный ВИЧ. Естественно, у него возникло много вопросов ко мне, когда он узнал, что я профессионально связан с исследованиями этого вируса. Сначала он рассказал мне о множестве экспериментальных препаратов, с помощью которых его пытались вылечить, но, кроме тошноты и рвоты, они не оказывали никакого эффекта.

– Глотая таблетки, я чувствую себя гораздо хуже, чем без них.

Я внимательно посмотрел на него. И впрямь выглядел он неважно. Мужчина был истощен, время от времени его бросало в жар, и тогда он начинал обильно потеть. К тому же он постоянно кашлял, и я подумал, что наверняка этот кашель является следствием заражения какими-то бактериями, которые никому из присутствующих не причиняют вреда. Да уж, долго он не протянет, решил я.

Вскоре на одной из конференций я услышал о новом поколении препаратов – ингибиторах протеазы. Эти вещества блокировали вновь образующиеся частицы ВИЧ, не давая им превратиться в полноценные вирусы. Странно было то, что препарат хорошо зарекомендовал себя во время предварительных испытаний, которые проводились с 1987 года, но стал широко доступен лишь в 1995–1996 годах. Вскоре после моего возвращения с конференции мне очень кстати позвонил тот самый знакомый. Он спросил, помню ли я его, и сказал, что дела у него совсем плохи. Я и сам это понял: он надсадно кашлял и задыхался, его голос стал заметно слабее. Он нуждался в совете. Время от времени ему предлагали поучаствовать в испытании схем терапии ВИЧ, и в рамках этого экспериментального лечения ему приходилось принимать препараты нового типа. Но всякий раз у него возникали очень неприятные побочные эффекты, а терапия все равно не помогала. Вот и теперь ему предложили попробовать новые таблетки, «некие ингибиторы протеазы», и он уже почти отказался, но решил сначала узнать мое мнение.