Лиам Фаррелл - Вы точно доктор? Истории о сложных пациентах, современной медицине и силе юмора

Сердце всегда работает без остановки. В отличие от мозга, печени или почек, которые время от времени засыпают, хотя никто этого не замечает, сердце не прекращает биться ни на минуту. Никаких перерывов на кофе с пончиком или перекуров. И оно всегда очень уязвимо.

Мы с вожделением смотрели друг на друга. Вот он, Тот Самый Момент, подумал я. Задержись в нем, наслаждайся каждой секундой. В нем фанфары, цветы, ясное утро, богато убранные постели, пение птиц и голубое небо. Это момент, о котором определенно стоит поведать миру в «Твиттере». Некстати замечу, что уже давно ни с кем не спал. Податливая плоть и горячая испанская кровь… по-настоящему понять меня вы можете, только если у вас есть простата.

У нее были такие высокие скулы, что туда, должно быть, закачали цистерну кислорода. Красота может быть всего лишь поверхностной, и знаете – мне этого достаточно. Я и сам-то не слишком глубок, что уж. Поэтому все сложилось, чтобы между нами возникли ни к чему не обязывающие отношения. Как подметил Фридрих Гельдерлин, поминая платоновский диалог Сократа и Алкивиада, «к прекрасному склонен на своем закате мудрец» [20] Из стихотворения немецкого поэта Фридриха Гёльдерлина (1770–1843) «Сократ и Алкивиад», пер. В. Куприянова. Прим. ред. .

«Я бы мчался с тобой впереди ветра, – хотелось мне сказать ей, – по волнам клокочущего прилива, танцевал бы на горах, как пламя».

Но красота может быть опасна, как огонь. Что толку в мечтах, если их нельзя разрушить? Что толку в сердце, если его нельзя разбить? Зажигая свечу, вы тут же отбрасываете тень.

Она глянула на меня и сказала:

– Хотите, я расскажу вам о нашем новом нестероидном противовоспалительном препарате?

Друзей можно выбирать, но с родственниками вы обречены: они с вами и в горе и в радости – это я усвоил с пеленок. У нас было громадное семейство, состав которого то и дело менялся: новые люди рождались, даже когда мы теряли более неуклюжих старых из-за всяких несчастных случаев, как в игре «Рога и копыта».

В частности, у меня имелось множество религиозно фанатичных тетушек. Это можно было бы считать недостатком, однако, перефразируя выдающегося психиатра Фрейзера Крейна [21] Главный герой американского комедийного сериала «Фрейзер» (1993–2004). , если вы не можете смеяться над своей семьей, зачем она вообще нужна?

В родильном отделении, как обычно, происходило все и сразу: медленное течение процесса при ягодичном предлежании; женщина с ногами в стременах кресла – роды уже не первые; раздраженная медсестра держит ее за руку; повсюду разбрызганы кровь, пот, слезы, околоплодная жидкость, меконий и другие менее полезные для здоровья выделения.

Моим коллегой был высокий обаятельный австралиец, которому без особых усилий удавалось быть красавцем. Мы ждали, хотя рабочий день уже закончился. Нас очень беспокоило состояние ребенка, и мы едва не запаниковали, но внезапно клиническая картина улучшилась, и кризис, похоже, миновал. Убедившись, что ягодицы младенца вот-вот должны опуститься, мы оба испустили глубокий вздох облегчения.

– Вы уже видите моего ребенка? – крикнула роженица медсестре.

– Нет, – успокаивающе ответила она, – но врач видит.

– Не волнуйтесь, – бодро сказал мой друг с улыбкой, которую он, очевидно, считал обезоруживающей. – Я вижу, что малыш идет. Такой прелестный маленький зад, – он сделал паузу и подмигнул мне. – Совсем как у вас, мэм.

Рассказ почти правдивый, и тогда он казался забавным, но сейчас представляется не слишком-то смешным. Однако все мы все знаем истории и похуже, слишком унылые, чтобы даже заикаться об их публикации. И кажется, нет такого понятия, как запретная тема. Чем острее боль, чем мрачнее исход, тем чернее юмор. Чем тяжелее испытания, чем больше времени прошло, чем сильнее измучены и чем менее опытны врачи, тем с большим удовольствием пересказываются подобные сюжеты.

Но почему для представителей профессии, которая считается помогающей, характерна такая чуд и нка? Юмор, несомненно, одна из самых непонятных сторон человеческого существа. Какая у него цель? Какой генный драйв намертво закрепил его в нашем геноме? Должно быть, с точки зрения борьбы за выживание есть какая-то особая ценность в том, чтобы воспринимать мир комически. Юмор – растение, удобряемое невзгодами.

Мы, медработники, ежедневно балансируем между нормальностью с одной стороны и трагедией – с другой, и один из способов справиться с частыми катастрофами – это обезоружить их, превратив в объект насмешек. Комедия – способ демистифицировать то, чего мы боимся и не понимаем. Было бы странно пугаться того, что вызывает смех. В конце концов комедия и трагедия настолько далеки друг от друга, что если нетрадиционные теории о строении Вселенной верны, то они практически соседи.