Array Сборник - Фототерапия - использование фотографий в психологической практике

А.С. был сильно взволнован. Я спросила, зачем он повесил пакет. Он ответил: «Это осквернение, осквернение могилы… кощунство такое… кощунство». Он улыбался, был доволен и возбужден. Это занятие заинтересовало больных, они были увлечены выбором объекта фотографирования и последующим его обсуждением, поэтому мы немного выбились из регламента. Мы еще продолжали обсуждать инсталляцию А.С., когда другие пациенты нашего отделения уже вышли на прогулку. Они были заинтересованы. Что это за могила? Кто умер? Интересно, что замысел автора инсталляции был понят адекватно, однозначно. Заинтересовалась нашими занятиями и одна из медсестер. Она спросила, кто это похоронен. Один из пациентов, только что вышедший на прогулку, сумел быстро включиться в происходящее и остроумно заметил: «А это я своего клопа убил и похоронил». Медсестра в ответ промолчала.

Фотография, сделанная пациентом А.С.

Телесные ощущения.Эта арт-терапевтическая сессия также проходила во дворе больницы. Я предложила членам группы найти в пространстве двора место, где они чувствуют себя наиболее комфортно. Каждый нашел это место и показал его другим членам группы, объяснив, почему ему хорошо здесь, какие у него возникают мысли и чувства. Затем нужно было найти в пространстве больничного двора наиболее неприятное место. Оно также показывалось другим членам труппы и обсуждалось. Потом нужно было вернуться в свой «уютный уголок» и принять в нем наиболее комфортную для тела позу. Это также обсуждалось. Затем члены группы переходили в наиболее неприятное для них место двора и принимали самую неудобную для себя позу. За этим следовало обсуждение.

Следующей задачей, предлагаемой мною членам группы, было принять неудобную позу в неприятном месте и провести в таком положении три минуты, фиксируя все мысли, чувства и ассоциации, возникающие в этот период времени. После такого «испытания» предлагалось перейти в любимое место и принять самую удобную позу, снова в течение нескольких минут фиксируя свои мысли, чувства, образы и ассоциации.

Каждый член группы рассказывал о себе, затем другие делились с ним своими мыслями и чувствами по поводу его места и его позы. Таким образом пространство больничного двора, казалось бы, хорошо знакомое пациентам и изученное ими до мелочей, было заново освоено и осмыслено.

Во второй части этой арт-терапевтической сессии члены группы делились на пары и играли в игру «Слепой и поводырь». Одному из партнеров в паре завязывали глаза, а другой вел его по двору. Я давала поводырю задание: предоставить «слепому» как можно больше разных ощущений, чтобы он получил новый опыт, открыл для себя что-то необычное в этом, казалось бы, совершенно освоенном пространстве.

После завершения путешествия пациенты в паре менялись ролями: тот, кто был поводырем, становился теперь «слепым» и наоборот. В конце занятия следовало обсуждение. Какой новый опыт получил «слепой»? Было ли страшно? Появлялись ли неприятные ощущения? Что хотел «показать» «слепому» поводырь? Удалось ли это? Что легче – вести или быть ведомым? Что приятнее? Что интереснее? Появлялись ли у «слепых» в ходе их путешествия какие-либо ассоциации? Понимали ли они, где находятся? Что дало больший опыт – вести или быть ведомым?

В ходе занятия мною, с согласия членов группы, были сделаны фотографии. Они обсуждались на следующем занятии. В процессе обсуждения фотографий выявились три основных стратегии поведения «поводыря». Первая – невмешательство. «Слепого» фактически бросали на произвол судьбы. Его оставляли одного в пустом пространстве или сажали на скамейку. «Поводырь» не проявлял интереса к взаимодействию со своим подопечным.

Мы обсуждали причины и последствия такого поведения «поводыря». Чувствовал ли себя «слепой» брошенным или ему было комфортно, когда его никто не трогал? Были ли у «поводыря» угрызения совести или ему было все равно?

Вторая стратегия – предоставить приятные ощущения. «Поводырь» давал «слепому» ощупывать деревья, цветы, нюхать их. В его поведении проявлялась забота. Он следил, чтобы с его партнером ничего плохого не случилось. В процессе обсуждения выяснилось, что при такой стратегии поведения «поводырь» представлял себя на месте «слепого» и хотел, чтобы с ним обращались так же.

Третья стратегия в наибольшей степени отвечала моей инструкции: постараться предоставить «слепому» новые ощущения. Например, пациент А.С. поставил своего подопечного посередине двора, но сказал, что совсем близко от него находятся ворота. «Слепой» тщетно искал их, пройдя около трех метров. Затем А.С. устроил встречу своего «слепого» с другим «слепым». Они знакомились, ощупывая друг друга. А.С. также заставил ведомого им человека обжечься крапивой, зайти в угол, где обычно на прогулке больные справляли свою нужду, подтянуться на перекладине и встретиться с котом.