Николай Пирогов - Быть хирургом. Записки старого врача

Не один Диффенбах, впрочем, выбирал Руста предметом насмешек. Сам наследный принц, любивший Руста и пожаловавший его в свои лейб-медики, издал на него презабавную карикатуру, долго выставлявшуюся в окнах магазинов Под Липами.

Руст был защитником карантинной системы во время холеры и возбудил этим против себя все народонаселение. Вот поэтому-то случаю и явилась карикатура, изображающая большого воробья с физиономиею Руста, запертого в клетку с надписью: «Passer rusticus. Der gemeine Landsperling» [351] Деревенский (неуклюжий) воробей. Простой (низкий, подлый) воробей ( нем .). .

Вся острота – в словах rusticus и Sperling. Landsperre – это карантинная система.

Диффенбах во время нашего пребывания в Берлине ездил в Париж и там дебютировал в клинике Лисфранка, перед парижскою аудиториею, со своею блефаропластикою (искусственное образование нижнего века). Возвратясь, видимо, польщенный хорошим приемом у французов, он рассказывал нам, как любезен был с ним Лисфранк, Амюсса [352] Д. З. Амюсса (1796–1856) – один из оригинальных и известных хирургов Франции, его имя тесно связано с целым рядом оперативных способов и технических приемов. и др., как вся аудитория рукоплескала ему за сделанную им еще не виданную нигде операцию.

Зато Диффенбаху очень не понравились Вельпо [353] А. Вельпо (1795–1867) – знаменитый французский хирург. и англичане.

– Вельпо, – сказывал нам Диффенбах, – это какой-то аnatomicus chirurgicus. – По мнению Диффенбаха, это была самая плохая рекомендация для хирурга. – А англичане – это настоящие бифштексы.

– Вообразите, – говорил Диффенбах, – старый Астлей Купер, проезжавший чрез Париж, полагал, что я французский доктор из госпиталя St. Louis; так он и отнесся ко мне, никогда прежде ничего не слыхав обо мне.

Вельпо не остался, впрочем, в долгу у Диффенбаха. Когда я посетил его в 1837 году, в бытность мою в Париже, Вельпо так отнесся о берлинском гении:

– Знакомы ли вы с значением нашего слова: gascon [354] Хвастун ( фр.) . и gasconade?

– Знаю.

– Ну, так mr. Diffenbach показался мне gascon’oм, а его разные подвиги – гасконадами. – В этом замечании Вельпо нельзя не признать значительную долю правды.

Проф[ессор] Юнгкен, окулист и клиницист Charitй, принадлежал также к сторонникам Руста; таким он остался, если не ошибаюсь, до конца. Это был настоящий и чистокровный доктринер. Он представлял и своим ученикам, и, как я полагаю, самому себе современное учение, т. е. до чего дошел Руст и он сам, чем-то законченным, не подлежащим сомнению; прогресс мог быть только в том же самом направлении. Так, по крайней мере, выходило из его клинических лекций. Ни малейшего скептицизма не допускалось. Все было ясно и точно, как дважды два – четыре. Глазные бленнореи [355] Бленнорея ( гр . blennos – слизь + rheo – теку) – гнойное воспаление слизистой оболочки глаз. должны были лечиться только одним противовоспалительным способом.

Разбирая однажды перед нами случай сильнейшей глазной бленнореи, Юнгкен, назначив свое обыкновенное лечение – пиявки и ледяные примочки, с необыкновенною самонадеянностью объявил нам: «Ich breche den Stab ьber den Kopf desjenigen Arztes, der nicht im Stande ist eine solche Blennorrhц zu kurieren!» [356] Я сломаю палку об голову того врача, который не в состоянии вылечить такую бленнорею! ( нем .) Через три дня оба глаза оказались пропавшими от изъязвления роговой оболочки, и Юнгкен, стоя возле постели несчастного слепца, молча пожимал только плечами. Но Юнгкен был честный и добросовестный врач, он не скрыл от нас этого несчастного случая, хотя и мог бы, как другие, легко это сделать.

Национальность Грефе едва ли можно было определить по его наружности; она свидетельствовала настолько же о немецком, насколько и о славянском происхождении. Противники Грефе распускали даже слух и о семитском его происхождении.

Несомненно только, это признавал и сам Грефе, что он был родом из Польши и там провел свою молодость.

Гораздо характернее физиономии была прическа Грефе – unicum в своем роде: длинные, почти черные, с проседью, волосы гладко на гладко зачесывались и примазывались справа налево и закрывали значительную часть лба, чуть не до густых черных бровей. Круглому, полному лицу эта прическа сообщала какой-то странный, похожий на куклу, вид.

Отличительною чертою Грефе была изысканная учтивость со всеми. К слушателям он обращался не иначе, как с эпитетом: «Meine hochgeschatzte, meine verehrte Herren» [357] Высокоуважаемые, высокопочитаемые господа ( нем .). ; к больным из низших классов: «Mein liebster Freund» [358] Любезнейший друг ( нем .). .