Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

Левицкого постигла беда: вскоре после окончания гимназии у него при жандармском обыске было найдено какое-то нелегальное издание, и за это он целый год томился в тюрьме. Наконец, он был выпущен. Я стал осаждать его письмами, чтобы он приехал в Дерпт для поступления в университет. С осеннего семестра, если я не ошибаюсь, 1892 г. он был принят на юридический факультет. Со времени его приезда мы жили вместе в том домике в саду на Lehmstrasse, о котором я уже говорил выше.

Константин Осипович был идеальный сожитель. Обычно молчаливый, погружённый в чтение книг или в размышления о прочитанном, он никогда не мешал заниматься. С двух слов мы понимали друг друга. Большим огорчением для меня была лишь его привычка курить. За вечерним чаем мы обменивались своими впечатлениями за весь день. Его бедой было полное незнание немецкого языка и отсутствие воли к овладению им. Очень скоро он был введён мною в Общество русских студентов. Там у него завязались некоторые знакомства, но вообще после постигших его бед и тюремного сидения он стал более замкнутым и не проявлял инициативы в сближении с новыми людьми. Для меня всегда оставалось загадкой, как он обходился в университете без немецкого языка. Лекции, правда, читались на юридическом факультете тогда уже преимущественно на русском языке (доцентом Зачинским, Невзоровым, Карышевым, Дьяконовым), но некоторые важные предметы (римское право, пандекты [35] Сочинения древнеримских юристов по вопросам частного права. и др.) ещё читались по-немецки. Во всяком случае, он вполне исправно сдавал зачёты и держал на русском языке полагающиеся экзамены.

Наша жизнь с ним значительно оживилась с приездом в Дерпт в 1893 г. Владимира Малянтовича [36] Малянтович Владимир Николаевич — социал-демократ, сотрудник «Последних новостей». , который, не имея возможности поступить в университет, устроился в Дерптский ветеринарный институт и лишь позднее получил юридическое образование. Из моей памяти совершенно исчезли всякие следы воспоминаний, как и где произошло наше первое знакомство с В. Н. Малянтовичем. Вероятно, однако, как это часто бывало, он временно, до решения вопроса с собственным жильём, пользовался у нас помещением. Он был очень общителен. Несколько экспансивный, довольно начитанный, он подкупал своей искренностью и живым интересом к очередным тогда спорам между народниками и марксистами.

Очень скоро его внимание и признание склонилось на сторону социал-демократического направления. На этой почве наши отношения стали более близкими от постоянного обсуждения появлявшихся уже тогда в печати книг и статей с коренной критикой народничества. Врезалась мне в память привычка Малянтовича, когда он читал, обдумывал и разговаривал, непрерывно однообразно захватывать рукою свою бороду и жевать её во рту. Повторял он этот жест без конца. Это было невыносимо мучительно видеть, как и всякое без конца повторяемое навязчивое движение, почему-либо привлекшее к себе внимание. Но деликатность не позволяла мне как-нибудь обратить внимание на неприятную надоедливость его привычки.

Несколько позднее наш узкий дружеский кружок окреп и бурно оживился с приездом в Дерпт Виргилия Леоновича Шанцера [37] Шанцер Виргилий Леонович (Марат) (1867–1911) — народоволец, социал-демократ, с 1903 — большевик, член Московского комитета, член ЦК РСДРП. . Потерпев крушение в Киевском университете, он приехал в Дерпт и был принят на юридический факультет. Это было в самый напряжённый момент горячей борьбы сторонников «Русского Богатства» [38] Ежемесячный литературный, научный и политический журнал, 1876–1918. Основан писателями народнического направления (Н. Н. Златовратский, Г. И. Успенский, В. М. Гаршин и др.). С 1893 — новая редакция (Н. К. Михайловский, В. Г. Короленко) сделала журнал центром легального народничества. против марксистского направления, впервые выступившего на открытую арену шумных собраний и споров в «Конкордии» после первых моих рефератов о книге Энгельса «Dührings — Umwalzung der Wissenschaft».

Придя как-то домой, я узнал, что ко мне заходил и оставил письмо от одного из киевских знакомых только что приехавший оттуда студент. Он оставил адрес, где остановился. Мы быстро разыскали его. Он привёз с собой известный марксистский сборник, готовившийся тогда к выходу в свет, с большой статьёй Тулина (под этим именем выступал тогда В. И. Ленин). Так как на ближайшее собрание в «Конкордии» было назначено обсуждение моего реферата и противники (их было очень много), как нам стало известно, мобилизовали силы, то выступление на подмогу нового, хорошо владевшего словом Шанцера мне казалось очень важным. Так это и оказалось. В. Л. Шанцер стал часто бывать у нас. Его бурный характер спорщика, увлекавшегося во время обсуждения и увлекавшего за собой собеседников, его цельность и убеждённость и в то же время какая-то наивная беспомощность в вопросах практической жизни, пробуждали симпатию и дружбу к нему. Француз по происхождению, он охотно в спорах переходил на французский язык; часто, чтобы заставить меня преодолеть стеснение и решиться отвечать ему по-французски, он упорно не отвечал мне на мои вопросы и замечания, сказанные на русском языке. Говорил он темпераментно, выразительно, но речь его лилась с оглушительной скоростью, и не так-то легко было с полным пониманием следить за нею. Однако привычка и необходимость отстаивать свою точку зрения в споре преодолевали эти трудности, и я навсегда сохранил признательность к Виргилию Леоновичу, научившему меня понимать беглую французскую речь и заставившего побороть застенчивость и стеснение от сознания своего плохого французского произношения.