Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

В экспертной комиссии пришлось работать совместно с Иваном Андреевичем Дмитриевым, Дмитрием Петровичем Николаевским и др.

С 1910 г. я принимал регулярное участие в заседаниях редакционной коллегии журнала «Городское дело», редактором которого был Л. А. Велихов [151] Велихов Лев Александрович (1875–1940?) — юрист, кадет, депутат 1-й Государственной думы. Один из инициаторов издания журналов «Земское дело» и «Городское дело», участник Первой мировой войны; в 1915 вошёл в состав Военной комиссии Думы. После Октябрьского переворота преподавал в вузах Новочеркасска и Ростова-на-Дону В 1938 арестован и осуждён на восемь лет лагерей. Дальнейшая его судьба неизвестна. , и журнала «Земское дело», редактировавшегося В. С. Голубевым [152] Голубев Василий Семенович (? — 1911) — писатель. До 1894 — в ссылке в Восточной Сибири за пропаганду среди рабочих. Вступив на земскую службу, редактировал орган Саратовской управы «Земская неделя». С 1904 редактировал ряд изданий в Петербурге, с 1908 — член редколлегии «Земского дела». .

Фактической направляющей и руководящей силой в обоих журналах был Д. Д. Протопопов, один из членов издательского кружка, составленного рядом общественных деятелей, вложивших часть своего капитала в издание этих журналов.

Во второй половине лета выставочный комитет Южнорусской областной выставки, устроенной Екатеринославским земством, пригласил меня в состав экспертного совета по оценке экспонатов. Поездку в Екатеринослав (Днепропетровск) я совместил с отпуском. Всей семьёй мы приехали в Попенки. Оставив там двух младших дочерей, мы с Любовью Карповной и старшей дочерью Зиночкой, тогда уже десятилетней девочкой, поехали в Екатеринослав. От Киева до Александровска (с 1921 г. — Запорожье) мы плыли на пароходе, а оттуда ехали по железной дороге. Из Александровска мы съездили осмотреть пороги, переехали на остров Хортицу, осмотрели те места, где 15–20 лет спустя была сооружена Днепровская гидроэлектростанция.

Выставка Южного края представляла для меня огромный интерес. Там были впервые выставлены тракторные плуги и крупные сельскохозяйственные орудия, предназначавшиеся для сельской кооперации. Специально изучив все экспонаты, отчёты и издания по земской медицине уездных и губернских земств Екатеринославской, Харьковской и других губерний, я составил их сравнительный обзор и оценку. Из Екатеринослава мы проследовали на пароходе в Одессу. По пути, в Херсоне, провели исключительно жаркий день у Евгения Ивановича Яковенко. При своей квартире он устроил и хорошо обставил санитарную лабораторию и отдавал много времени исследованиям воды и почвы. По его почину в городе, в школах, у пристани были поставлены фонтанчики для питья воды.

В Одессе я виделся с Николаем Петровичем Василевским, познакомился со всей постановкой Одесской городской санитарной организации и с разработкой заболеваемости, осматривал поля орошения; несколько раз подолгу осматривал Одесскую южнорусскую выставку. Из Одессы мы вернулись в Попенки и, пробыв там несколько дней, возвратились в Петербург.

В Попенках я видел в последний раз свою мать. Как всегда, она несла огромную работу по хозяйству. Я не видел человека более трудоспособного, трудолюбивого и доброго, чем наша мать. С раннего рассвета до поздней ночи она была непрерывно занята. Сама стирала бельё, мыла полы, месила в деже тесто и пекла хлеб на всю неделю, стояла помногу часов у русской печи. Она не только стряпала и обед, и ужин, но и готовила пойло для коров и свиней, доила коров и в то же время каким-то образом находила силы, чтобы успеть работать в огороде: выбирать огурцы, полоть, окучивать и т. д.

Нас, детей, было десять, но мать любила всех одинаково глубоко, нежно, деятельно. Расчёсывала, мыла в корыте. Когда приходило время кому-нибудь из нас уезжать, мать заранее горевала, украдкой плакала безутешно. Мы старались утаить от неё день отъезда, чтобы меньше причинять ей горя.

Со вниманием выслушивала наша мама все наши, ей одной доверяемые рассказы о неудачах и угрожающих неприятностях, ободряла и старалась внушить надежду, а сама роняла при этом слёзы. И на этот раз мой отъезд со всей моей семьёй после недолгого пребывания вызвал слёзы и огорчение матери. К тому же, она незадолго перед тем простудилась и жаловалась на боль в ухе. Вскоре по возвращении в Петербург я получил телеграмму, что болезнь матери приняла чрезвычайно серьёзный характер. Когда приехал из Козельца врач, больная была в тяжёлом забытье и, не приходя в сознание, скончалась. Причиной смерти врач признал нарыв в среднем ухе, прорвавшийся внутрь и вызвавший воспаление мозговых оболочек.