Эндрю Стил - Бессмертные. Почему гидры и медузы живут вечно, и как людям перенять их секрет

Свободные от чрезмерно упрощенной термодинамики, животные развили невероятные способности к самовосстановлению. Некоторые, как саламандры, могут потерять конечность и просто заново отрастить ее. Это довольно похоже на фокус, но есть столь же впечатляющие, хотя и менее визуально поразительные события, постоянно происходящие в микроскопическом масштабе внутри каждого живого существа, включая вас. По мере того как клетки, клеточные компоненты или молекулы, из которых они состоят, повреждаются или разваливаются, наши тела расчищают обломки и производят новые, первичные замены. Мириады молекулярных машин постоянно поддерживают сложные структуры, избавляя клетки от мусора и сохраняя целостность. У человека эти процессы продолжаются десятилетиями, не прерываясь. Снабженные энергией, они не должны со временем терять эффективность. Почему эволюция не продолжает наращивать эффективность самовосстановления до тех пор, пока оно не станет бесконечно безупречным?

Вероятно, именно Альфред Рассел Уоллес создал первую эволюционную теорию старения. В заметках, написанных между 1865 и 1870 годами, он предположил, что пожилые животные «как потребители пищи… в среде, где количество пищи ограничено и слишком много старых животных, потребляющих ресурсы, затруднили бы выживание их потомков». «Естественный отбор, – заключил Уоллес, – таким образом, отсеивает их». Животные с биологическим сроком годности были более приспособленными, потому что давали своим детям пространство для процветания и собственного потомства. Независимо от него биолог по имени Август Вейсман выдвинул похожую теорию, предположив, что продолжительность жизни ограничена «потребностями вида».

Эта теория – как и любая другая, ставящая благо рода выше процветания индивида, – имеет роковой недостаток. Это аргумент, основанный на том, что мы сейчас называем групповым отбором, когда животное действует в лучших интересах группы – обычно всего своего вида, – а не руководствуется собственными эгоистическими мотивами. Подобное проблематично, потому что групповой отбор требует непростого перемирия. До тех пор, пока каждое животное разделяет склонность к старению на благо вида, все выигрывают, но как только человек рождается с генами немного более долгой жизни, хрупкое равновесие нарушается. «Эгоистичное» животное превзошло бы альтруистов: в то время как все они умирают, освобождая ресурсы для других, оно потребляло бы их, что позволяло бы ему жить немного дольше – возможно, достаточно долго, чтобы завести дополнительного потомка, прежде чем умереть самому. Этот дополнительный потомок делает ген более долгой жизни немного более распространенным в популяции, и в конечном счете животные с этим эгоистичным геном долголетия станут доминировать. Повторяйте это из поколения в поколение со все более эгоистичными вариантами, которые живут дольше и превосходят друг друга все сильнее с течением времени, и старение перестанет быть эволюционным преимуществом. В действительности оно активно отбраковывается, даже если более длительная жизнь отдельных животных вредна для популяции в целом.

С точки зренияэволюции, животные с биологическим сроком годности более приспособлены, так как дают детям пространство для процветания.

Групповой отбор в значительной степени вышел из моды в современной эволюционной биологии, потому что этот сценарий повторяется независимо от выбранного признака. Эгоистичные гены будут почти всегда создавать эгоистичных существ, которые используют в собственных интересах своих генетически альтруистичных сверстников, в конечном счете добиваясь доминирования.

Вместо того чтобы прибегать к каким-то благородным утилитарным расчетам, основанным на благе вида, мы теперь думаем, что старение возникло не из-за намерения эволюции, а в результате отрицания естественного отбора. Эта эволюционная оплошность стала неизбежным результатом риска смерти от таких угроз, как инфекционные заболевания, хищники или просто падение со скалы, каждая из которых внешняя по отношению к самому животному. Вместе они известны как смертность от внешних причин в противоположность смерти от причин внутренних, вызванных чем-то вроде рака, который является результатом того, что в собственном теле животного произошло нарушение. Биологи-эволюционисты в середине XX века осознали значение внешних причин смерти и заложили основы современного понимания эволюции старения.