Эндрю Стил - Бессмертные. Почему гидры и медузы живут вечно, и как людям перенять их секрет

Поэтому первый шаг – это повышение осведомленности об удивительных открытиях, которые мы уже обсуждали. Ни одно из других изменений политики, в которых мы нуждаемся, невозможно без широко распространенного понимания того, что старение – это то, что мы можем и должны пытаться лечить – и то, в чем мы все можем участвовать, будь то разговоры с политиками, учеными или друзьями и семьей.

Следующий шаг заключается в том, что биогеронтология отчаянно нуждается в большем финансировании. Исследования в области старения значительно ограничены ресурсами по сравнению с тем воздействием, которое они могут оказать на наше здоровье. Многие области науки, возможно, недофинансированы по сравнению с их потенциальным воздействием, но в исследованиях старения ситуация хуже, чем в других научных сферах.

США отличаются от других стран тем, что у них есть государственный финансирующий орган, отвечающий только за исследования старения (то, что это необычно, конечно, тоже проблема). Национальный институт старения (NIA) получил бюджет в размере 2,6 миллиарда долларов в 2020 году. Это меньше половины бюджета в размере 6,4 миллиарда долларов, выделенного Национальному институту рака, и менее 10 процентов бюджета его материнской организации, Национальных институтов здравоохранения (NIH). Старение вызывает 85 % смертей в США, но получает всего 6 % финансирования исследований в области здравоохранения – существенно меньше, чем изучение болезней, вызываемых старением.

В противовес этому США ежегодно тратят 4 триллиона долларов на здравоохранение, большая часть которых расходуется на хронические заболевания в пожилом возрасте. Бюджет NIA составляет менее 0,1 % расходов на здравоохранение в стране. Учитывая, что исследования могут снизить стоимость системы здравоохранения с помощью профилактических методов лечения, это безумие даже с экономической точки зрения. Так можно с уверенностью заявить, даже прежде чем мы рассмотрим огромные последствия для человечества, вызванные болезнями и инвалидностью в старости.

Другая проблема заключается в том, что финансовые потоки, пущенные на «старение», часто используются для исследования болезней пожилого возраста, а не самого процесса. У биогеронтологов есть шутка, что NIA фактически расшифровывается как Национальный институт болезни Альцгеймера, потому что его Отдел нейробиологии получает более половины бюджета в 2,6 миллиарда долларов, в то время как Отдел биологии старения получает всего 10 процентов. А «Биология старения» концентрируется на фундаментальных исследованиях механизмов старения, а не на разработке методов лечения. Фундаментальные исследования критически важны, и их открытия лежат в основе более практической работы. Но объем государственного финансирования, пытающегося превратить это понимание в реальные методы лечения старения, вероятно, находится в районе одной десятитысячной от суммы денег, потраченных на здравоохранение в США.

Америка далеко не одинока в этом. Страны по всему миру тратят удручающе мало на исследования старения, несмотря на то, что оно является ведущей причиной болезней, инвалидности и смерти во всем мире. Биогеронтология отчаянно нуждается в большем количестве денег, чтобы найти новые способы лечения старения и превратить идеи, которые у нас уже есть, в методы лечения.

Политики должны рассматривать финансирование исследований старения не как затраты, а как инвестиции. Одна попытка подсчитать преимущества омолаживающих методов лечения показала, что скромное замедление старения, приводящее к увеличению общей продолжительности жизни и продолжительности жизни в состоянии здоровья на 2,2 года, будет стоить семь триллионов долларов в течение 50 лет, просто учитывая преимущества для здоровья населения США. Выгоды для науки и бизнеса тоже будут велики: правительство, которое захочет серьезно инвестировать в антивозрастную медицину, окажется на переднем крае того, что обещает стать одной из крупнейших отраслей в мире, и буквально каждый человек будет потенциальным потребителем подобных услуг.

Наука обходится дешево – даже если «все», что мы получаем, – это несколько дополнительных лет жизни в состоянии здоровья, эти прорывы в биогеронтологии будут стоить сравнительно немного. Если бы мы выделили 10 миллиардов долларов на каждый признак старения – конечно, достаточно, чтобы добиться серьезного прогресса – это составит лишь 100 миллиардов долларов, т. е. 2,5 % ежегодных расходов США на здравоохранение. Такие инвестиции, растянутые на несколько лет и охватывающие ряд стран, безусловно, доступны по цене. И если они действительно окажут серьезное влияние на замедление старения, мы сможем превзойти невероятный прогресс в борьбе с инфекционными заболеваниями в качестве венца достижений человечества. Мы должны обратиться к правительствам с просьбой инвестировать больше средств в эту жизненно важную область исследований. Это было бы легко сделать, если бы только политика была более рациональной. И чем больше людей пытается сделать это различными способами, которые будут привлекательны для разных политиков и избирателей, тем больше у нас шансов на успех.